Избранное
Шрифт:
Я знаю одно: если бы мое сердце и разум обсуждали друг с другом тот же вопрос, они говорили бы то же самое.
Бал
Еще
В объятье все тесней сплетаясь налету,
Чета стремительно преследует чету,
На миг задерживает томное круженье,
Чтоб в зеркале свое увидеть отраженье,
Иль, сбившись с ритма вдруг, на тех, кто перед ней, Наталкивается под звонкий смех гостей.
Так даму шумное веселье опьяняет,
Что на пол из кудрей цветы она роняет,
И потупляется, и, побледнев чуть-чуть,
К партнеру только что не падает на грудь.
В двойную цепь порхнуть спешите, чаровницы.
Вы слышите? Смычок уже поет,
И зала людная сейчас воспламенится,
И вновь вас бурный вальс в единый вихрь сольет.
Танцуйте, и пускай вам ландыш белоснежный И синий гиацинт лоб украшают нежный;
Пускай вощеный дуб не скрипнет лишний раз Под вашей ножкою, мечтой влюбленных глаз. Танцуйте, девушки! Ведь вам заутра колко Заметит мать, что спит у вас в руках иголка;
И убедитесь вы, когда придет момент
Вам сесть, как каждый день, за звучный инструмент, Что ваши пальчики уже не так проворны —
С клавиатурой им не сладить бело-черной;
И зренье утомит вам мелкая печать,
Коль — в платье будничном — вы приметесь читать, И будут по строкам страницы непослушной Скользить у вас глаза со скукой равнодушной,
И вдумываться вам придется в те места,
Где слог предельно чист, а суть совсем проста,
Затем что, чем бы вы себя ни занимали,
Вас не оставит мысль об отшумевшем бале.
Ловите ж каждый миг той ночи, что, увы,
Летит еще быстрей, чем в буйстве вальса — вы!
Сигнал! На зов смычка скользните в круг с улыбкой И в новых па, придумке англичан,
Завейтесь кольцами, как звенья цепи гибкой,—
Своим умением блеснуть вам случай дан.
Танцуйте! Зря терять минуты не должны вы:
Ночь ясную всегда сменяет день дождливый,
А залу, где оркестр неистово гремит,—
Семейный дом, где вас безмолвие томит.
Не торопите миг, когда и вам придется Узнать, как женщине замужней достается.
Едва сорвется с губ ребенка первый крик,
Прощайте, радости — прогулка, бал, пикник,
Обновки модные, знакомства, хмель мечтаний И безобидное кокетство в час свиданий Под вязами, когда потушатся огни И звезды вместо них блеснут в ночной тени!
Нет, участь матери — чреда бессонных бдений,
Мук нескончаемых,
От них покоя нет ей и во сне, хотя Их презирает муж, не ведает дитя.
Вот так, рабынями, в труде, слезах, заботе У колыбели жизнь вы всю и проведете,
А коль вам вспомнятся забавы юных лет,
Вы скажете себе, что к ним возврата нет.
Прыжками легкими пересеките залу,
Отпряньте на мгновенье от того,
Чья сильная рука вас ловко обвивала,
И закружитесь вновь в объятиях его.
Танцуйте! Вы сейчас — как юные царицы,
Но царству вашему не беспредельно длиться.
В свой срок любовные мечты у вас в сердцах Утратят прежний пыл — их обескрылит страх;
И часто вспоминать вы станете в унынье Года, увядшие, как увядают ныне Гвоздики с розами вкруг вашего чела;
И сон утратите, как только зеркала Докажут вам, что дни не минули бесследно И что лицо у вас от слез не в меру бледно,
От слез, которые мужской чаруют взгляд,
Но время медленней идти не умолят;
И что душевные невзгоды, хворь и горе На вашем чистом лбу свой след прочертят вскоре, А старость мрачная... Так будьте ж, мотыльки,
В любом движении изящны и легки,
Танцуйте, и цветы с кудрей, кружась, роняйте,
И взоры всех мужчин своей красой пленяйте,
И пусть ваш звонкий смех волнует им сердца,
И ликованию не видится конца!
Тюрьма
Поэма на мотивы XVII века
«Не смейтесь зря над тем, кто стар и служит богу! Могу ли, здесь чужой, запомнить я дорогу?
А вы повязку снять по меньшей мере час Не позволяете мне с наболевших глаз.
Напрасный труд! Я их не устремлял доныне На вашу мрачную и тайную твердыню.
Солдаты, оскорблять в моем лице грешно Того, чье тело мной сюда принесено».
Увещевает он, но бесполезно это:
Слова его звучат и молкнут без ответа.
Ведут священника запутанным путем.
То заскрипит под ним подъемный мост над рвом, То жалобы его едва слышны в подвале,
То эхо разнесет их по просторной зале,
То он по лестнице восходит винтовой.
Вот так и следует слуга Творца седой,
Хватаясь за стены промозглых коридоров,
В тюрьму, лишь для его невидимую взоров. Пришли. Стоят. Вдали стихает стук сапог. Зазвякали ключи, и щелкает замок.
На три ступеньки вниз сошел служитель божий. Незрячий, он тепло вдруг ощущает кожей,
А стало быть, гореть здесь должен хоть светец...
И снять ему спешат повязку наконец.
Его напутствия ждет в камере секретной,
Где с мраком факелы соперничают тщетно,
Старик, чья смерть близка, как понял из речей Своих проводников смиренный иерей,