Избранное
Шрифт:
— Из сеней, что ли? — усмехнулся Евстигнеев.
— Зачем из сеней? Мы службу знаем… А с крыльца обзор на три стороны и слыхать все исключительно хорошо. Несем как положено, товарищ подполковник.
— Находчив, ничего не скажешь,— покачал головой Евстигнеев и, нашарив в темноте дверную скобу, потянул ее на себя.
Часовой, вероятно, успел сообщить о приближении начальства. Едва Евстигнеев отворил дверь, как раздалась команда «смирно», вдоль лавок и у печи вытяулись люди с сонными, отсутствующими лицами, а от стола
— Вольно,— сказал Евстигнеев.— Командир полка отдыхает?
3 Ю. Пиляр
33
— В настоящий момент, товарищ подполковник, отдыхает начальник штаба, командир бодрствует. Вас проводить к товарищу майору?
— Соедините-ка меня сперва со штадивом.
— Махарадзе! — повернулся лейтенант к телефонисту.— Штаб дивизии, срочно!
Евстигнеев предупредил оперативного дежурного штадива, что он, Суздальский, находится у Красноярского, пробудет здесь полчаса, и пошел в сопровождении лейтенанта на другую половину избы.
Майор Еропкин в накинутом на плечи полушубке сидел за столом и, не сгибая спины и дальнозорко откинув голову, писал в школьной тетради письмо. Увидев Евстигнеева, он положил карандаш, его темное морщинистое лицо засветилось улыбкой.
— О-о, товарищ начальник! — сказал он прокуренным голосом, привстал, схватился за поясницу.— Очень рад. По службе или так, на огонек?
— А как хочешь?
— Да на огонек, ясно, лучше…
Никого, кроме них, в комнате не было, и Евстигнеев, присев к столу, кивнул на незаконченное письмо.
— Домой или, может, какой зазнобе?
— Все той же, Александре Матвеевне. Да вот, беда, давно не было от нее ничего.
— Получишь, получишь. Поклон ей, кстати, от меня, если она, правда, меня помнит.
— Как же не помнит, когда я два раза приветы от нее передавал!
— Так это с твоих слов, а зрительно — какой-такой Евстигнеев?.. Все-таки восемнадцать лет минуло-пробежало. Я-то ее как сейчас вижу.
— Не говори! — собрав в гармошку морщины на лбу, лукаво произнес Еропкин.— Ну а твои не дают пока о себе знать?
— Пока нет,— вздохнул Евстигнеев.
Когда-то они вместе учились в пехотной школе комсостава РККА, оба ухаживали за симпатичной девушкой Шурочкой. Потом, по окончании школы, пути товарищей разошлись. Еропкин служил на Дальнем Востоке, воевал с белокитайцами во время конфликта на КВЖД в 1929 году, отличился и был награжден именным оружием. В середине тридцатых он уже командовал полком и, возможно, пошел бы еще дальше, если бы не пристрастился к спиртному. С ним беседовали, предупреждали и в конце концов уволили из армии.
Когда началась Великая Отечественная, Еропкин снова надел
34
форму и в звании майора был направлен в управление кадров Уральского военного округа. Там в сентябре сорок первого Еропкин и повстречался
— Может, маленько… по сто грамм, а? — сказал Еропкин, выразительно щелкнув себя по шее.
Евстигнеев отрицательно покачал головой. Он знал о губительной слабости Еропкина и только дважды позволил себе выпить с ним: один раз в ресторане Челябинского вокзала за встречу, второй раз — на фронте, когда дивизия отбила у немцев первую большую деревню.
— Не могу, Иван, и тебе не советую,— сказал Евстигнеев.— Вот если возьмем Вазузин — другое дело. Тогда я сам поставлю тебе бутылку коньяку, храню ее с Нового года. Нет, нет! — прибавил он, видя огорченное липо Еропкина и его безмолвный протестующий жест.— У нас опять худо со снарядами, тяжело будет завтра, я за тем, собственно, к тебе и зашел. Ты не серчай, достань карту, хочу с тобой посоветоваться…
Еропкин горестно вздохнул, почесал в затылке и сел на место. Они разговаривали с полчаса, пока курчавый лейтенант, оперативный дежурный штаба полка, не позвал Евстигнеева к телефону. Было ровно одиннадцать, и командир дивизии, разбуженный адъютантом, тотчас потребовал Евстигнеева к себе.
— Так ты помни, о чем договорились, Иван Капитонович,— прощаясь с Еропкиным, сказал Евстигнеев.— Если будет интересоваться твоим мнением комдив, стой насмерть. Сам видишь, иначе — гроб.
— Да еще с музыкой,— сказал Еропкин и махнул рукой.— Бог не выдаст — свинья не съест.
— Ну, все,— сказал Евстигнеев.
Адъютант Ленька немедленно доложил о прибытии начальника штаба Хмелеву, который разговаривал в горнице со своим заместителем по тылу.
— Проходите, товарищ подполковник,— как всегда, приветливо приглашал Ленька.— Они скоро закончат, минут через пять — семь.
— Дай-ка мне пока оперативного дежурного,— сказал Евстигнеев. Он не любил этого заместителя комдива, часто не ладил с ним и не хотел участвовать в его разговоре с Хмелевым.
— Синельников,— сказал Евстигнеев в телефонную трубку,— есть известия от Зарубина?
— Он только что звонил, товарищ Суздальский, несколько минут назад от Уфимского звонил,— ответил Синельников.—
35
Здесь у нас все в порядке. Полянов заканчивает беседу с артиллеристами. Тишков вернулся с отдыха…
— Ну что вы мне всегда не о том? — вскипел Евстигнеев.— Я вас о Зарубине спрашиваю! Что он говорил?
— Пока лежат. Еще не прошли, товарищ Суздальский.
— А что Аракелян? Не звонил?
— Нет.
«Конечно, если нам не удастся захватить пустующий дот или ночной поиск ничего не принесет, ценность наших с Поляновым предложений поубавится,— подумал Евстигнеев.— Но все же не настолько, чтобы отказываться от них вовсе».
— Евстигнеев! — позвал из-за перегородки комдив.— Я тебя жду.