Избранное
Шрифт:
Да, она великолепна. Как твоя мать. А пожалуй, и похлеще.
— И это все?
— Нет. Нужно совершить кражу, чтобы навести полицию на ложный след, подсказать им мотив преступления.
— А что украсть?
— Это предоставь мне. И смотри не оставь улик. Ищейки идут по следам.
— Что ж… похоже, что это вполне надежное дело.
— Жизнь у нас одна. Если она сомнет тебя, мне тоже конец. И другого выхода для нас нет, как найти путь, чтобы покончить с этими страданиями, с этим безумием.
Он растерянно покачал головой.
— Безумие. Безумие… Ты веришь, что наш план осуществим и мы действительно начнем новую жизнь?
— Как следует изучи дом, — холодно ответила она.
У тебя на это считанные дни. И смотри, чтоб ни одна душа не увидела, как ты переходишь
Он задумался, а она добавила:
— Давай повторим с самого начала. Шаг за шагом, чтоб ничего не упустить.
10
Он мелкими глотками выпил молоко. Съел яйцо и яблоко. Хорошенько рассмотрел тех, кто сидел в салоне. Скоро он не будет принадлежать к этой породе людей. Когда наступит ночь, он примет чуждый ему кровавый облик, станет частью преступного мира. А вот и дядюшка Халиль Абу Наджа. Его последнее утро выдалось холодным. У него от старости трясутся руки, а он совсем не думает о смерти. Отпущенный тебе срок жизни пробьет в десять часов вечера. Ты этого и не подозреваешь, зато я знаю. Не забивай же себе голову сиюминутными проблемами, прими совет отчаявшегося брата. Быть может, я соучаствую в промысле Божьем, связанном с миром иным, с тех пор как согласился стать убийцей. Зазвенел телефон, и Сабир невольно засмеялся так громко, что сидевшие рядом повернулись к нему. Уж не сам ли Сайед Сайед Рахими появился в решающий момент, чтобы изменить предначертание судьбы? Мухаммед Сави снял трубку: «Нет… нет, милостивый государь». Нет… нет… А я скажу; нет, господин Рахими. Вы отвергли сына, и сын вас отвергнет. Вы ему не нужны. Он у другого человека будет искать свободы, достоинства и покоя. Ага! Ты зеваешь, дядюшка Халиль. До каких пор будешь преодолевать вечный сон? Почему упорно продолжаешь участвовать в этих гонках навстречу неминуемой судьбе? Каков смысл того, что твоими деньгами будет пользоваться тот, кто отобрал у тебя жизнь? Каков смысл того, что твоя мать преждевременно умерла, что безжалостно хранит молчание твой отец, что все твои надежды возлагаются на смерть ни в чем не повинного человека? Объясни мне смысл всего этого. Минула неделя, в течение которой не было иных мыслей, кроме как о преступлении. До чего же другими были мечты, когда поезд отъезжал от вокзала Александрии. А эти мужчины? Неужели на совести ни одного из них нет какого–либо преступления? Болтовня о деньгах, о войне, об удаче — нет ей конца. Пророчества о преступлениях из сокровенных глубин потустороннего мира и полное неведение о преступлении, готовящемся у них под носом.
Около десяти часов утра Сабир покинул салон, поклонился Халилю и вышел, сказав про себя: все должны отметить, что я покинул гостиницу в десять и не возвращался до часу ночи. Кинул взгляд на вход в соседнее здание. Похоже на базар из–за толчеи входящих и выходящих людей. Крыша пустая, с улицы ее не видно. Темнота наступает с пяти вечера. Мелькнула мысль повидаться с Ильхам в редакции, но не хватило решимости для такого визита. Нет, не мог он разговаривать с ней, истекая кровавым потом. И что сказать ей, когда он навсегда уходит с ее пути? С чувством грусти он прошел мимо редакции. Представил себе место Ильхам в конторе, ее взгляд, привычный вопрос о Рахими, ее грациозные движения. Нет, не подняться ему до уровня ответственности, к которой обязывает ее любовь. Пришлось убивать время, гуляя по улицам. Пообедал в лавке «Свобода» на улице Клот–бек, выпил пару рюмок. Бакалейщик сказал:
— Погода скверная. Уходя, Сабир бросил ему:
— Я преступник. Потомственный. Мужчина засмеялся вдогонку.
Внезапно принял решение встретиться с Ильхам в «Витр Куан». Но там ее не оказалось. Ему сказали, что она сразу после обеда ушла. Он словно очнулся от наваждения. Намерение повидаться с ней было явно безрассудным. Протянул время в кафе до пяти, потом пошел на улицу Фонтана. Остановился в сумраке аркады напротив здания, соседствующего с гостиницей. Еще раз обследовал его взглядом. Совсем рядом раздался вопль нищего с его славословиями, заставивший Сабира вздрогнуть от неожиданности. Привратник
— Кто–нибудь из знакомых видел тебя?
— Нет.
— Али Сурейкус внизу. Я постою на лестничной площадке, пока ты переберешься сюда.
Она ушла, унося белье. Стена квартиры в мансарде словно поглотила ее. Он осторожно осмотрелся, потом легко перепрыгнул ограду и оказался на крыше гостиницы. Подошел и остановился у входа в квартиру. Из–за двери показалась голова Керимы.
— Дверь не заперта, — прошептала она. — Откроешь от себя и войдешь.
Он слегка нажал на дверь, и она отворилась. Глубоко вздохнул и шагнул в коридор, погруженный во мрак. Замер за дверью. Тотчас же появилась она. Заперла дверь и зажгла свет. Лицо ее казалось изможденным, глаза горели. Ни следа обольстительной живости. Яростно и нервозно обнялись, без души, без чувства. Отпрянули, обменялись растерянным взглядом. Он сказал:
— Любая промашка нас погубит.
— Не раскисай, — сухо ответила она. — Все вокруг спокойно. Все идет, как задумали.
Она повела его осматривать небольшую квартиру. Из коридора одна дверь вела в просторную спальню, другая — из спальни в меньшую комнату — гостиную. Больше комнат не было, исключая служебные помещения. Он задержал взгляд на обстановке спальни. Почудилось, что кровать, шкаф и канапе имеют глаза и бесстрастно наблюдают за ним. Он чуть было не высказал своего впечатления, но постеснялся и только заметил:
— Унылая комната. Она ответила, приходя в себя от неожиданности вторжения в ее владения.
— Может быть. Главное, ты должен ждать здесь, в спальне. Тебе придется спрятаться под кроватью, как только услышишь, что он идет.
— Пол деревянный?
— Да. Покрыт ковром, как и во всех комнатах.
— Он, конечно, запрет внешнюю дверь?
— Разумеется. Когда меня нет, его обычно провожает до квартиры Сави. А дверь он запирает сам и ключ чаще всего оставляет в замке или кладет на столик. Ты просто отопрешь дверь и выйдешь.
— А вдруг кто–нибудь окажется на крыше?
— Никого не будет. Али Сурейкус спускается к себе на третий этаж после того, как хозяин укладывается спать.
— Спросят, как пробрался этот…
— Окна будут закрыты. Значит, он либо забыл запереть дверь после ухода Сави, либо открыл ее кому–то, кто постучал.
— Разве станет он открывать, не спросив, кто стучит?
— Ну, может, услышал знакомый голос.
— Тогда они сообразят, что ночной посетитель — кто–то из проживающих в гостинице.
Все тем же бесстрастным голосом Керима сказала:
— Вот и хорошо. Невинный не пострадает. Главное, чтобы спасся ты. — Она указала на полную сумку. — Кража уже совершена. Некоторые драгоценности и кое–какие деньги. Я вскрыла шкаф ножом и разбросала находящиеся там вещи. Ты перчатки прихватил?
— Да.
— Отлично. Вот тебе и железная дубинка. Она кивнула на предмет, лежавший на столе. Я принесла ее из Тукейси. Это ножка от старого родильного кресла. Только без перчаток не прикасайся. И еще: смотри не оброни чего–нибудь из личных вещей, когда будешь под кроватью.