Избранное
Шрифт:
— Какая вкусная у тебя еда.
Но она нахмурила брови. Взяв кусок таамии, он ласково пригласил ее:
— Поешь вместе со мной. Бадрийя отвернулась и пробормотала:
— Она была старая и некрасивая.
Он согнулся от этих слов, словно от удара, и с глубоким упреком сказал:
— Никогда не поминай ее плохо. О таких, как она, вспоминают лишь с благодарностью.
Она живо обернулась к нему, хотела что–то возразить, но увидела на его лице такое горе, что не осмелилась произнести ни слова.
86.
Побежденные
Один мужчина сообщил, что он проследил за людьми Касема, когда они возвращались после драки, и узнал, что укрываются они на горе Мукаттам. Многие испугались: уж не засел ли Касем на горе с целью истребить всех обитателей улицы? Все, кто еще спал, пробудились ото сна и вышли из своих домов. Все возбужденно переговаривались между собой. Один из жителей квартала Габаль гневно кричал:
— Надо поубивать всех бродяг!
Но Гулта остановил его, сказав:
— Бродяги не виноваты. Из них тоже многие погибли вместе с их футуввой.
— Сжечь Мукаттам!
— Прикончить Касема и кинуть его труп на растерзание собакам!
— Клянусь всем святым, я напьюсь его кровушки! Проклятый трусливый бродяга!
— Он воображает, что гора спасет его от расплаты! — Могила его спасет!
— Раньше он получал миллим из моих рук и целовал землю у моих ног!
— Притворялся таким ласковым и любезным, а обернулся вероломным убийцей! На следующий день вся улица была в трауре. А еще через день все футуввы собрались в доме управляющего Рифата. Кипя гневом и злостью, он сказал им:
— Оказывается, мы и носа не смеем высунуть за пределы нашей улицы, так как это грозит нам смертью.
Главный футувва Лахита, который чувствовал себя виноватым, но не желал в этом признаться, попытался приуменьшить серьезность того, что случилось.
— Обыкновенная драка между футуввами и его соперниками из того же квартала.
— Из нашего квартала тоже один убит, а трое ранено, — не согласился с ним Гулта.
— И из нашего один убит, — вставил Хаджадж. Рифат с иронией обратился к Лахите:
— Это пощечина тебе, главный футувва! Лицо Лахиты налилось кровью.
— Овечий пастух! — процедил он
— Овечий пастух?! — воскликнул Рифат, не скрывая тревоги. — Когда–то он им был. А сейчас сделался очень опасен. Мы слишком легко относились к его бредням и из уважения к его супруге закрывали глаза на его выходки. Вот он и набрал силу! Он долго притворялся скромным и безобидным, а потом улучил момент и расправился с футуввой и его людьми. А сейчас он засел на горе и, конечно, обдумывает дальнейшие планы.
Присутствующие обменялись гневными взглядами, а управляющий продолжал:
— Он сеет смуту в душах жителей нашей улицы. Вот где главная беда, и мы не должны забывать об этом. Он соблазняет людей, обещая им имение. И хотя доходов от имения не хватает даже тем, кто ныне им владеет, этому никто не желает верить. Нищие и бродяги не верят этому, а их на улице большинство! Он обещает покончить с властью футувв, и все трусы — а их не перечесть на нашей улице! — радуются этому. Наша улица — улица малодушных! Ее обитатели всегда на стороне победителя. Если мы будем бездействовать, мы погибли.
— Нет ничего легче, как покончить с этим сборищем трусливых крыс! — вскричал Лахита.
— Но они прочно укрепились на горе, — заметил Хаджадж.
— Мы установим наблюдение за горой и найдем подступы к их лагерю, — пообещал Гулта.
— Действуйте, — приказал управляющий Рифат, — и не забывайте, что я сказал: в бездействии наша погибель. Лахита еще пуще распалился.
— Помнишь, господин, — с жаром спросил он Рифата, — как я хотел расправиться с ним еще при жизни его жены, а ханум не позволила?!
Управляющий потупил взор, чтобы не видеть укоризненных взглядов, и извиняющимся тоном проговорил:
— Что пользы вспоминать об ошибках! И, помолчав немного, добавил:
— Ведь родственные отношения уважаются на нашей улице испокон века!
В это время снаружи послышался необычный шум, который не предвещал ничего хорошего. Собравшиеся насторожились, а управляющий позвал бавваба и спросил, в чем дело.
Говорят, — ответил бавваб, — что нынешний овчар присоединился к Касему и увел с собой всех овец.
Лахита вскочил с места, крича:
— Собака! Собачья улица! Ну, он у меня дождется!
— Из какого квартала этот овчар? — спросил управляющий.
— Из квартала бродяг. Его зовут Заклат, — пояснил бавваб.
87.
— Добро пожаловать, Заклат! — приветствовал Касем овчара и крепко обнял его. А овчар, воодушевленный таким приемом, воскликнул:
— Я никогда не был против тебя, сердце мое всегда было с тобой, и, если бы не страх, я бы уже давно был здесь. Когда же я узнал, что Саварис, да проклянет его Аллах, убит, я поспешил к тебе вместе с овцами твоих врагов.