Избранное
Шрифт:
Потом нам показалось, что впечатления от цирка поблекли и отступили, но они исчезли только с поверхности нашей жизни, продолжая оказывать свое влияние в ее глубине.
Спустя три месяца в деревне зашушукались, пополз шепоток, а потом заговорили в открытую: Мина Потер ждет ребенка. «Благословенно чрево ее», — сказал учитель. «В интересном положении», — шипели деревенские сплетницы. «Ветром надуло», — язвили парни.
Петер Потер, отец Мины, служил вторым кучером в имении, случалось, он заменял лейб-кучера и возил в город затянутую в корсет милостивую госпожу или ее рыжую
Августа Потер волосы гладко зачесывала назад, а натруженные руки мыла по праздникам чисто-чисто, промывая каждую трещину. Все в жизни она встречала с постоянным изумлением: «И чего только не бывает на свете!» От матери Мина унаследовала прилежность в любви и скромность.
Мина родила девочку, маленького эльфа с курчавыми волосами матери и темными глазами отца.
«Отец твоего ребенка истинно ветер. Коротка твоя радость, зато долгой будет печаль», — говорила Августа. «Всего один раз качнет ветер ветви цветущей вишни, а ягоды созреют красные и сладкие», — подумала Мина, и это была философия ее жизни, но тем не менее она поглядывала вокруг в поисках кого-нибудь, кого могла бы любить одновременно с дочкой.
Ее дочку Карлу выхаживала вся потеровская семья, девочка росла складной и проворной.
А что делал Чарли? Он кочевал с маленьким цирком сначала по земле Бранденбург, потом по земле Мекленбург вплоть до самого моря, а потом повернул снова на юг, и в каждой деревне побольше цирк давал представление.
Чарли ухаживал за Амилой, дочерью директора труппы Мюльтона. Амила пела так красиво, она танцевала на проволоке с ярким зонтиком в руке, танцевала и пела, а ее прыжки на проволоке были легки и уверенны, как шаги горожанки по тротуару. Чарли мечтал: когда-нибудь они с Амилой поднимутся по наклонному канату на Эйфелеву башню в городе Париже.
Амила тоже любила Чарли, об этом знали все в труппе, но вместе они бывали считанные минуты. Те, кто думает, что жизнь в бродячем цирке отличается распущенностью, заблуждаются: Чарли и Амила, несмотря на всю свою любовь, были не ближе друг другу, чем свинопас и принцесса.
Чарли обязался директору труппы отработать за Амилу пять лет, получая только деньги на карманные расходы и отдавая все свои способности артиста цирку — чтобы на равных войти в семью Мюльтонов.
Хотя Чарли никогда не растрачивал сил зря, но от любовных приключений, выпадавших на его долю в пути, он не отказывался. Его любовь вспыхивала в ночи как метеорит, а наутро он отправлялся дальше, работал и ждал Амилу.
До сей поры Чарли никогда не доводилось вновь слышать о своих случайных невестах, но на этот раз, когда они двинулись на юг и очутились поблизости от Зандорфа, он вспомнил о ночи, проведенной с девушкой, похожей на белокурую негритянку. Чарли расспросил о ней и узнал, что она родила от него ребенка.
Чарли мог бы потихоньку убраться, обойти Зандорф
Когда Чарли вошел, в хибарке Потеров воцарилась растерянность, но, едва Мина бросилась обнимать его, Потеры — отец и братья — выросли между ними. Они столько раз проклинали его и посылали к черту, что теперь Чарли Винду полагалась трепка за его долгое отсутствие, та взбучка, без которой, судя по классической литературе, не обходятся зятья и шурья в самых благородных семьях.
Однако Потеры позабыли, что имеют дело с циркачом; Чарли умел освобождаться от цепей и владел приемами борьбы и трюками, позволявшими ему справиться и с тремя противниками.
Чарли Винд рубил краем ладони как тупым топором, и удар по ливрейной фуражке второго кучера поверг Петера Потера на лежанку у печки; он закатил глаза, и ему понадобилось немалое усилие, чтоб вернуться к жизни. У братьев же Потеров от ударов Чарли правые руки повисли, как плети, а сами они словно вросли в землю; пытаясь что-то сообразить, они стояли и смотрели, как Чарли открыто, по-семейному, поцеловал их сестру и, подхватив ее вместе с дочкой, качает их на руках, словно им обеим не больше трех дней от роду.
— Чего тебе здесь надо, негодяй? — донеслось с лежанки: Петер Потер постепенно приходил в себя.
— Был бы я негодяем, так бы вы меня тут и видели, — сказал Чарли Винд.
В ответ с лежанки донеслось ворчание.
— Ладно, давайте выпьем по-родственному. — Чарли вытащил из внутреннего кармана плоскую фляжку со шнапсом.
При взгляде на нее у Петера Потера забрезжила мысль, что не все ему померещилось; братья Потеры выпили за здоровье Чарли, держа флягу в левой руке, пили по кругу, но Чарли только делал вид, будто пьет, — для него, циркача и артиста, алкоголь был врагом.
— И чего только не бывает на свете, — сказала Августа Потер и протянула Чарли руку. Чарли преподнес своей теще фиалково-синюю розу, вынутую из петлицы куртки, один из тех бумажных цветов, которые мы выигрываем на ярмарке жизни.
Августа Потер поблагодарила, смутившись, как девушка.
Чарли Винд взял свою дочку Карлу на руки, целовал ее, подбрасывая в воздух, ловил и шептал: «Держись прямо». Карла тотчас поняла его.
Но шнапс кончается, человек трезвеет и хочет есть, для этого ему нужен хлеб и по возможности сало, а то и кусок окорока.
Некогда все это человеку давала природа. Он выходил за дверь своего дома, приносил хлеб с поля, ловил свою закуску в лесу, а поля и леса принадлежали всем, кто разгуливал по земле. Когда же случилось, что люди так изменились не в свою пользу? Проснулись ли они в одно прекрасное утро и узнали, что плоды земные и зверей лесных дает им теперь не господь небесный просто так, а господа земные за работу?
Господин фон Вулниш требовал, чтобы все без исключения Потеры работали на его полях и в замке, потому что лачуга, где они жили, принадлежала ему, а так как Чарли Винд вынужден был поначалу поселиться у Потеров, он пошел к помещику и предложил ему свою рабочую силу.