Избранное
Шрифт:
— Ну, так как же будет с открытым коровником? — выкрикивает Тимпе.
Оле излагает свои соображения. Нельзя галопом увеличивать поголовье, не располагая достаточным количеством кормов. Это рискованно.
Вопрос ставится на голосование. За открытый коровник голосуют Тео Тимпе, его жена, Мампе Горемыка и бухгалтер Бойхлер. Четыре голоса против двадцати одного. Фрида Симсон скрежещет зубами. Без этого коровника у нее будет бледный вид. Она лихорадочно изыскивает способ воздействовать на меднолобого Оле.
Весна высылает первых гонцов: пять солнечных
Из просторного курятника доносится кудахтанье несушек, похожее на рокот полевых машин. Нитнагельша, которая прежде вязала коврики, штопала чулки, заведовала деревенской библиотекой и готовила мужу обед, заделалась теперь куриной владычицей районного масштаба. Получать в феврале ежедневно по два ведра яиц — такого не упомнят даже верноподданные из Блюменау, те, что не устают вздыхать.
— Да, вот были времена так времена, селедка по шести пфеннигов штука.
«В наступающем году мы вырастим три тысячи цыплят», — записано в годовом плане кооператива.
Кто это мы? На данном этапе Грета Нитнагель. Она приносит разогретый песок в загон для цыплят и сверху посыпает его торфяным перегноем. Оле Бинкоп, видно, позабыл, что ей обещана молодая помощница.
Ничего он не позабыл. И не раз уже просил бухгалтера Бойхлера дать объявление в газету. Ему и самому позарез нужна рабсила попроворнее, потому что дни становятся длинней, а у него полно всяких планов насчет уток и Коровьего озера. Солнце набирает силу. На озерах тает лед. Утки снова вылетают на волю. Корм они находят на воде и до позднего вечера не возвращаются назад. Ужин, который ждет их перед птичником, для них теперь невеликое лакомство. И каждый вечер Оле волнуется: вернутся утки или снесут яйца на берегу?
А весна еще подсыпает забот. Не может Оле сидеть каждый вечер и поджидать уток. Нет, без подмоги им не обойтись.
Но бухгалтер Бойхлер решил хоть немного да отомстить председателю. Тот не пожелал строить открытый коровник, Тимпе не пожелал застраховаться, и поэтому Бойхлер со дня на день откладывает подачу объявления.
И вот как-то вечером Оле сам набрасывает текст: «Срочно требуется молодая птичница в лесную и озерную местность к прекрасному весеннему сезону…» Оле и сам мечтает о весне. И мысленно уже видит, как девяносто почти ручных уток, каждая со своим выводком, шествуют поутру к Коровьему озеру. Девяносто на десять — это будет девятьсот, девятьсот утят, которые кормятся на воде, а вечером прилетают домой. Девятьсот птиц на службе у человека. Малые издержки, большие доходы для «Цветущего поля». Великий шум от двух тысяч крыльев, безграничные возможности. «Разведение водоплавающих птиц, полная свобода действий и перспективы дальнейшего роста» — так кончает Оле свое объявление.
Лесоруб Эвальд Трампель — человек сухощавый, с вечным кашлем. Жена его Хульда — разбитная пышнотелая бабенка, ей куда больше пристала роль главы семейства.
В нулевом году Эвальд Трампель получил двадцать моргенов и по мере сил их обработал, но ковыряться в земле ему не по вкусу. Он предпочел вернуться в лес. Дома всем распоряжалась жена, а он чувствовал себя батраком.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— Наколи дров!
— Кха-кха, наколю.
— Эвальд!
— Чего тебе?
— К воскресенью зарежешь гуся!
— Кха-кха, зарежу.
Хульда Трампель держала двух свиноматок, которые приносили ей отличных поросят.
Однажды к Трампелям постучал вербовщик всех и вся с уговорами вступать в «Цветущее поле» — другими словами, Оле Бинкоп, председатель, холостяк и славный парень. Хульда чувствовала себя несколько одинокой и покинутой не только из-за того, что ей приходилось тащить на себе маленькое хозяйство. Предложение Оле польстило ей и смутило ее душу.
— Эвальд! — сказала она мужу вечером того же дня.
— Чего тебе?
— Я вступаю в «Цветущее поле»!
— Кха-кха, вступай.
Хульда и вступила. Оле, великий дипломат во всем, что касается кооператива, поручил ее заботам свинарник.
Хульда пристально глядит на его ввалившиеся щеки.
— Эх, был бы ты мой муж…
— Но я не твой муж.
— Жаль.
— Чего тебе еще надо?
Хульде надо электрическую печь для молодняка.
— Скажи Бойхлеру, чтоб выписал тебе печь!
Хульда обнимает Оле.
— Когда ты снова женишься?
Оле шепнул что-то на ухо Хульде.
— Вот увалень, наплевал мне полное ухо!..
Женщины из «Цветущего поля» не устают изощряться в остроумии по адресу соломенного вдовца.
— А кровать у тебя не похожа на пустыню, когда в нее ложишься? А простыни не промерзают?
— Зато просторно. Никто не мешает.
Соленые шутки.
В районной газете напечатано объявление. В Обердорфе, дом номер двадцать два, продается телега на резиновом ходу. Оле едет туда. Хочет по дешевке купить телегу для кооператива. В доме номер двадцать два проживает Розекатрин Зенф. Но Оле уясняет себе это лишь тогда, когда уже стоит в комнате. Розекатрин пускает в ход все свои чары. Сгорая от волнения, она взбивает локончики перед зеркалом и поет:
Как ни капризно счастье, Оно придет к тебе…Розекатрин достает пиво из подпола. Чтобы Оле чувствовал себя совершенно как дома. Словом, пей да гуляй. Без объявления в газете к такому деятелю, как Оле, не подступишься.
Брови Оле ползут вверх, и каждая из них — опрокинутый знак вопроса.
— Ты чего вылупился?
Оказывается, Розекатрин сдала в районную газету целых два объявления.
«Кто способен утолить сердечную тоску женщины за сорок? Будут охотно выслушаны предложения солидных, представительных мужчин с серьезными намерениями…»
Оле, ничего не подозревавший Оле, хотел посмотреть телегу — только и всего, но Розекатрин не дала ему даже рта раскрыть.
— Вот сколько у меня предложений! — Оле отнюдь не первый. Она выбрасывает на стол кучу писем. — Ты взгляни только на эту фотографию. Не мужик, а пивная бочка! Да он меня в лепешку раздавит! А этот! Уши-то как оттопырены! Из-за одних ушей придется дверь расширять. — Словом, все претенденты, по мнению Розекатрин, недостаточно хороши, зато Оле… Оле вполне бы ее устроил. Интересно, а почему он раньше не обращал на нее никакого внимания?