Избранное
Шрифт:
Ни Учэн считает, что его дети способны понимать так же, как и он. Он верит в прогресс, он возлагает все свои надежды на будущее, на молодое поколение. Он надеется, что грядущее поколение будет более культурным, возвышенным, добрым и, конечно, счастливым. Во всяком случае, их жизнь должна быть более здоровой и разумной. Вот почему он с самого начала старался вложить в своих детей знания о здоровой жизни. К примеру, он постоянно твердил детям, что обувь, которую они носят, не должна быть тесной, иначе она мешает ноге; во время еды не следует вытирать рот рукавом; ложась спать, не следует накрывать голову одеялом. Он говорил и многое другое, отчего атмосфера в доме, и без того напряженная, становилась просто невыносимой, удушливой, смрадной, в ней как бы отсутствовал кислород, но зато в избытке присутствовал углекислый газ, чрезмерная
А тут еще Ни Цзао, его любимый сынок, лезет с вопросом: «Папа! Ты опять пьешь чай?! Говорят, что чай стоит очень дорого. Разве ты без него не можешь обойтись? Ведь это же лишние траты!»
Так и есть, наступило самое страшное. Ясно, что в этом «едином фронте», обращенном против него, объединились не только три женщины, в него вступили и его дети. Единый фронт борьбы против него! Нет, не только против него, но и против всей зарубежной культуры, против прогресса, против всего, что вызывает надежды и радость. Подобное единение связывает человека по рукам и ногам, топчет и разрушает его достоинство!
В своем доме он постоянно чувствует себя одиноким, даже в момент самого обыкновенного чаепития.
За столом, когда все едят жидкую кашицу, он требует от детей, чтобы они не чавкали, не издавали урчания и громко не жевали, а после еды не щелкали бы языком, оценивая вкус съеденного.
Предположим, вы когда-нибудь поедете за границу и окажетесь за столом. Будет крайне неприлично, если вы станете издавать подобные звуки! В его голосе слышалась горечь.
Га-га-га, ха-ха-ха! — прыснули дети и еще долго не могли успокоиться от душившего их смеха. Они принялись доказывать отцу, что они вовсе не иностранцы, а китайцы, ни в какую заграницу они не выезжают, это, мол, ты был за границей. Ну и что ж из того, что ты туда ездил? Разве после этого ты превратился в европейца? А мы вовсе не хотим туда ехать — вот и все, да и денег у нас для этого нет. В твоих заморских правилах мы ничего не смыслим!
За этими ответами снова следовало чавканье, урчанье, хлюпанье и булькание — два маленьких детских рта словно соревновались в искусстве воспроизведения различных звуков.
На лице отца появилось выражение отчаяния. Он был обижен, оскорблен до глубины души. Совсем маленькие, а какие жестокие и грубые! Все, решительно все издеваются над отцом. Образумить этих людей невозможно. Как обидно! О, как хорошо он уяснил цену человеческой глупости и невежества!
Ни Пин повернула к отцу головку с недавно подстриженными волосами. Эта простодушная девочка привыкла говорить напрямик.
— Папа! Тебе что, не нравится эта овощная похлебка? — Она смотрит ему прямо в глаза. — Ведь ты же сам говорил, что ее любишь, а теперь не ешь! Почему? Наверное, она не такая вкусная, как то, что подают в ресторане, там утки, куры, рыба… Или, может быть, ты не ешь оттого, что чем-то рассержен? Мы с Ни Цзао тебя чем-то обидели? Ты недоволен нами?
О господи! Даже это наивное, бесхитростное создание способно вонзить в душу нож, и не просто вонзить, а еще и повернуть его. Неужели человек живет лишь для того, чтобы доставлять страдания другим людям? И чем ближе тебе человек, тем большую рану он тебе наносит — глубокую и болезненную. Чем крепче ты его любишь, тем большей жестокостью он тебе платит!
— Подлая! — Он грохнул по столу кулаком.
— Сам подлец! — была мгновенная реакция Цзинъи, она выпалила это быстро, без всякого колебания. Высказав свою оценку, она теперь могла обдумать первопричину конфликта.
Само собой, колотить по столу кулаком или кричать он себе больше не позволит, тем более устраивать истерику. Он взглянул на дочь. В ее наивных добрых глазах стояли слезы. Ни Учэн готов был упасть перед девочкой на колени… Вам надо жить, дети! Вы должны стать людьми! У вас должна быть настоящая человеческая жизнь. Только послушайте меня. Слушайте, слушайте меня!
140
Герой китайских легенд и сказаний, обычно изображается в виде отрока с распущенными волосами, держащего связку монет и играющего с трехлапой жабой, что, по поверьям, живет на Луне.
Однажды я купил тебе, дочка, хорошенькую шерстяную шапочку. Она тебе очень понравилась — я увидел это по твоим глазам, но я тут же понял, что ты ее все равно не наденешь, а потихоньку куда-нибудь запрячешь и будешь украдкой доставать ее и рассматривать. Приняв подарок, ты, точно так же как твоя мать, в том же самом тоне, высказалась: «Лишние расходы!» А однажды я купил торт, и Ни Цзао тут же спросил, сколько он стоит, но, узнав цену, осуждающе заявил: «Лишние расходы!» Вот какими становятся дети с самого юного возраста. Я то и дело вдалбливаю вам, уговариваю вас: измените себя, работайте над собой, измените свою жизнь! Если вы себя не измените, лучше вовсе не жить! То, что у вас, — это не жизнь, а жалкое прозябание!
Ни Учэн внезапно поднялся из-за стола. Кусок не лез ему в горло. «Наелся!»
О господи! А сколько еще проблем: работа, зарплата, философия, политика, антияпонская война, здоровье, настоящая любовь, о которой он мечтал всю свою жизнь и которую так и не встретил. А еще заботы о деньгах, которые где-то надо взять в долг; о счетах, которые следует оплатить. Правда, возможно, найдется какой-то выход, какой-то иной путь в жизни, иной выбор? Увы! Вокруг один мрак и бестолковщина. И в этом огромном мире для него уже нет другого пути! А его возвышенные идеи? Сможет ли он их когда-либо осуществить? Нужно ли тянуть дальше эту жизнь любой ценой? Способен ли он продолжать свое низменное существование? Нет, лучше умереть, чем так жить… Но он так боится смерти… Скотина!
Очередная схватка, и снова холод сковывает сердце. Почему он, Ни Учэн, скотина? Ах да! Он вспомнил: у Цзинъи снова растет живот.
Третий ребенок! Третье существо, лишенное души, правильных условий для воспитания. Нет никакой уверенности, что она когда-нибудь обретет то и другое в будущем. Значит, появится еще один его враг! Свидетельство его постыдного безмолвия, бессилия, безнадежности. Проклятое пузо — чтоб ты лопнуло!
Ско-ти-на! Ха-ха-ха!
Это хохот жены и детей, которые продолжают энергично уписывать овощную похлебку. Они не обратили ни малейшего внимания на его «наелся!». Это над ним, наверное, они сейчас смеются. После того как он вышел из-за стола, атмосфера за столом сразу же стала свободной и непринужденной.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Обладая довольно скромными познаниями в области естественных наук, Ни Учэн тем не менее с большим интересом и даже жадностью внимал рассуждениям на научные темы.
Однажды во время беседы с Ши Фуганом у них зашла речь о русском физиологе и психологе Павлове и о его опытах с животными. Ши Фуган рассказал Ни Учэну, как ученый вешал перед собакой кусок говядины, а потом звонил в колокольчик, тем самым сообщая животному, что его ждет пища. Собака по сигналу колокольчика бросалась к куску, однако, когда она добиралась до мяса, человек убирал кусок, и собака оставалась без мяса. Опыт делали несколько раз.