Избранные произведения в 2-х томах. Том 2
Шрифт:
Под конец я почти успокоился. Ну и что же, что она ко мне переменилась! Это только так, просто такая уж она; она ведь стояла и смотрела мне вслед, стояла у окна и провожала меня глазами, пока я не исчез из виду. Чего же мне еще? Мне стало так хорошо, как никогда. Я с утра ничего не ел, но я уже не чувствовал голода.
Эзоп бежал впереди, вдруг он залаял. Я поднял глаза. Женщина в белом платке стояла возле моей сторожки; это была Ева, дочь кузнеца.
– Здравствуй, Ева!
– крикнул я.
Она
– Ева! Ты? Что с тобою?
– спросил я.
– Эзоп укусил меня, - ответила она и потупилась.
Я посмотрел на ее палец. Она сама себя укусила. Вдруг у меня в голове мелькает догадка, я спрашиваю:
– И долго ты тут дожидалась?
– Нет, недолго, - ответила она.
Больше мы не сказали друг другу ни слова, я взял ее за руку и ввел в сторожку.
17
С рыбной ловли я ушел не раньше обычного и явился на «бал» прямо с сумкой и ружьем, только что в лучшей своей куртке. Когда я подошел к Сирилунну, было уже поздно, я услышал, что в зале танцуют, потом кто-то крикнул:
– А вот и господин лейтенант! С охоты!
Меня обступила молодежь, всем хотелось взглянуть на мою добычу, я пристрелил несколько морских птиц и наловил пикши... Эдварда улыбнулась мне навстречу, она танцевала и вся раскраснелась.
– Первый танец со мной!
– сказала она.
И мы стали танцевать. Все сошло благополучно, голова у меня закружилась, но я не упал. Мои грубые сапоги стучали об пол, я заметил этот стук и решил не танцевать больше, кроме того, я исцарапал крашеный пол. Но как же я радовался, что не наделал еще больших бед!
Оба приказчика господина Мака были тут же и танцевали истово, с серьезными минами. Доктор вовсю выделывал кадрильные па. Помимо этих кавалеров, в зале собралось еще четверо совсем зеленых юнцов, сыновья пробста и здешнего доктора. Откуда-то явился и заезжий коммерсант, он обладал приятным голосом и подпевал музыке, а то и подменял дам у фортепьяно.
Как прошли первые часы, я уже не помню, зато помню все, что было под конец. Солнце заливало залу красным светом, и морские птицы уснули. Нам подавали вино и печенья, мы громко болтали и пели, смех Эдварды звонко и беспечно разносился по зале. Но почему она больше не обмолвилась со мной ни единым словом? Я подошел к ней и, хоть небольшой на то мастер, хотел сказать ей любезность; она была в черном платье, его, верно, сшили к конфирмации, оно уже стало немного коротко, но когда она танцевала, это ей даже шло, и я хотел ей об этом сказать.
– Как черное платье...
– начал я.
Но она встала, обняла за талию какую-то свою подружку и отошла прочь. Так повторялось несколько раз. Ладно, думал я, ничего не поделаешь! Но зачем тогда стоять у окна и провожать меня печальным взглядом? Зачем?
Одна дама пригласила меня на танец. Эдварда сидела поблизости, и я ответил громко:
– Нет, мне уже пора идти.
Эдварда глянула на меня, вскинула брови и сказала:
– Идти? Ах нет, вы не уйдете!
Я оторопел и до крови закусил губу. Я встал.
– Я не забуду того, что вы мне сейчас сказали, йомфру Эдварда, - сказал я горько и сделал несколько шагов в сторону двери.
Доктор подскочил ко мне, поспешила ко мне и Эдварда.
– Зачем вы так?
– сказала она с упреком.
– Я просто понадеялась, что вы уйдете последним, самым что ни на есть последним. Да и время-то всего только час... Ах, послушайте, - добавила она с сияющим лицом, - вы ведь дали гребцу пять талеров за то, что он спас мой башмачок. Это слишком много.
– Тут она засмеялась от души и повернулась к остальным.
Я даже рот раскрыл от изумления, я был совершенно сбит с толку и обескуражен.
– Вы, верно, изволите шутить, - ответил я.
– Вовсе я не давал вашему гребцу никаких пяти талеров.
– Не давали?
– Она отворила дверь на кухню и кликнула работника.
– Помнишь ты нашу прогулку к Курхольмам, Якоб? Ты еще спас из воды мой башмачок?
– Да, - отвечал Якоб.
– Получил ты пять талеров за то, что спас башмачок?
– Да, мне было дадено...
– Ну, хорошо. Ступай.
Что за причуда, подумал я. Решила меня осрамить? Нет, не удастся, в краску ей меня не вогнать. Я сказал громко и отчетливо:
– Я хочу, чтобы все вы знали, господа, что тут либо ошибка, либо обман. Мне и в голову не приходило давать гребцу пять талеров за ваш башмачок. Верно, я и должен бы так сделать, но как-то не догадался.
– Ну так давайте снова танцевать, - сказала она, наморщив лоб.
– Отчего же мы не танцуем?
Погоди, ты мне еще все это объяснишь, решил я сам с собою, и с той минуты не выпускал ее из виду. Наконец она вышла в соседнюю с залой комнату, и я пошел за нею.
– Ваше здоровье!
– сказал я и поднял свой стакан.
– У меня в стакане пусто, - только и ответила она.
А ведь перед ней стоял стакан, и он был полнехонек.
– Я думал, это ваш стакан?..
– Нет, это не мой, - сказала она, поворотилась к соседу и принялась с ним оживленно беседовать.