Избранные произведения в трех томах. Том 1
Шрифт:
— Проверить хотел его, мать. Загадал: не скиснет в нашей семейной обстановочке — значит, мужик крепкий. Скиснет — плохо дело. Выдержал, гляди! И думает с разлетом, не то что Кудрявцев был.
Антон Иванович помнил о своем обещании оборудовать квартиру Лаврентьеву. Как только установилась зима, он дал наряд двум плотникам и Карпу Гурьевичу. Подвезли бревен, досок для полов, и начался ремонт,
— Нажмите, ребятки, — бодрил председатель плотников. — Чтоб к Новому году новоселье агроному устроить. Такова задача.
В клубе было множество комнат. Одни из них когда–то
— В такой развалине одной сове жить, а не человеку, — высказал свое мнение Карп Гурьевич, когда узнал о затее председателя.
Но Антон Иванович думал иначе. Живут же там Пронины, и неплохо, культурно живут. За развалину только взяться как следует — дворец будет; туда всю интеллигенцию можно поселить: за агрономом врачихи, Людмилы Кирилловны, очередь придет, потом и учителей — их пятеро. Он сам осмотрел, обошел все здание, нашел две подходящие комнаты, рядом с пронинской квартирой — через капитальную стену.
Заглянув в эти комнаты, и Карп Гурьевич согласился: верно, жилье, пожалуй, получится.
Лаврентьев пробовал протестовать: зачем ему квартира, да еще из двух комнат.
— Лучше бы, Антон Иванович, дом под колхозное правление построить. А то не правление у нас — хлев. Стыдно для такого большого колхоза.
— Урожай подымем, без канцелярии нас уважать будут, — резонно отвечал Антон Иванович. — А не подымем — хоть аэровокзал сооруди, все равно плохо, никакого тебе уважения.
Антон Иванович так энергично хлопотал о жилье для Лаврентьева потому, что он видел в Лаврентьеве не только агронома с большим — высшим! — образованием, но еще и артиллерийского офицера, командира батареи. Старшина привык на войне считать своей обязанностью заботу о командире.
Ни плотники, ни Карп Гурьевич, ни печник, специально приглашенный из дальнего села, у него не сидели без материалов Или подсобной силы. И получилось так, что не к Новому году, а дней за десять до первого января квартира Лаврентьеву была готова. Антон Иванович послал туда женщин для уборки, и, когда привел наконец Лаврентьева, комнаты его, правда полупустые, блистали ослепительной чистотой, и дед Савельич, не жалея дров, топил печи.
— Живите, товарищ агроном, на полное здоровье! — радостно и торжественно заявил Антон Иванович, пожалуй, больше, чем Лаврентьев, довольный результатами своих хлопот. — Еще скажу: и вперед не пожалеете, что приехали к нам в Воскресенское.
Ирина Аркадьевна — это Лаврентьев видел и чувствовал — искренне огорчилась, узнав, что он переселяется от нее за толстую каменную стену.
— Привыкла к вам, знаете, очень привыкла.
До вещей ему дотронуться не дали: «Что вы, что вы, руку
В новой квартире засиделись до полуночи. Снова пришел Антон Иванович, привел с собою Марьяну. Ему не терпелось похвастаться перед женой тем, какое великолепное жилище оборудовал колхоз агроному. В колхозе это была крупнейшая стройка за последний год, и стройка явно городского типа. А председателя — Лаврентьев заметил — привлекало все городское, душа его протестовала против соломенных крыш, непролазной осенней грязи немощеных улиц, дедовских лавок, испокон веков заменявших в крестьянских домах стулья, подслеповатых, маленьких окон, керосиновых коптилок.
— Вот, Марьянушка, как надо жить в деревне! — восхищался Антон Иванович. — Паровое бы еще отопление, ванну, и точь–в–точь — московская квартира. Ну чего тебе тут недостает?
— Хозяйки, — лукаво стрельнув глазами, усмехнулась Марьяна.
— Во! Это верно, это верно! — Антон Иванович оживился, подсел к столу, где Ирина Аркадьевна накрывала к чаю. — Хозяйка — такова ближайшая задача! Люблю гулять на свадьбах. Для такого случая и про кишку бы позабыл — выпил бы стопочку.
— Заждетесь, Антон Иванович, — отшутился Лаврентьев. — Жених незавидный — переросток, да еще и инвалид.
— Глядите на него: — переросток! Тридцати человеку нет. Да хочешь, завтра же найду невесту? Хочешь?
— Сватайте, Антон Иванович, сватайте! — Ирина Аркадьевна захлопала в ладоши.
— Докторша Людмила Кирилловна — это ли не невеста? — Антон Иванович загнул указательный палец.
Лаврентьев молчал. Опять Людмила Кирилловна! Он почувствовал на себе внимательный взгляд Ирины Аркадьевны, начал краснеть и страшно обрадовался, когда Антон Иванович загнул средний палец.
— Учительница Новикова — тоже, скажешь, не годится? Или, нет, постой, постой! Вот это — да, вот это невеста! — воодушевленный новой мыслью, Антон Иванович сложил все пальцы разом. — Кланька!.. Вернется — сам раздумывать не станешь.
— Клавдия Кузьминишна? — Ирина Аркадьевна недоуменно подняла брови. Лаврентьев чувствовал, что она потеряла всякий интерес к разговору, как только миновали Людмилу Кирилловну, а упоминание имени сестры Марьяны ее просто–таки встревожило.
— Она, она, Клавдия! — Председатель, не заметив перемены в настроении Прониной, обращался главным образом к ней, как бы за советом. — Точка! Я и расписывать ничего не стану, увидит — в огне сгорит. Грешный человек, полгода решения не мог принять, кого сватать — Марьяну или ее. Ну не серчай, не серчай, — погладил он по плечу жену. — Сестра же она тебе. На куски, думал, порвусь. Обе любы, что хошь, то и делай 1 К Марьянке сердце перетянуло. И не потому вовсе, что лучше она. Ну, опять прошу, не серчай, — снова погладил он округлое плечо. — С норовом Кланька, с закавыкой. Начальствовать любит — не подходи! Порох и пламень. Толовая шашка. Что не так — бух, бах, — разнесло. А сама собой… н-да!..