Шрифт:
Вступление
Издание избранных произведений Андрея Николаевича Красильникова осуществляется в связи с шестидесятилетием со дня рождения писателя.
В первый том включены отдельные рассказы из сборников «Запах мяты» и «Путешествие по Некрополю». Оба составлены на рубеже веков. Самый ранний из публикуемых рассказов «Одинокий лыжник» датирован февралём 1969 года, когда автору было всего пятнадцать лет.
Часть первого тома и второй том занимает роман «Старинное древо», созданный под впечатлением от поездки на родину отца в город Льгов Курской области и село Ширково (в романе – Троицкое), где находилось родовое имение матери отца Зинаиды Александровны Красильниковой (урождённой Щербаковой).
Роман содержит большое количество прямых и скрытых цитат из «Истории России с древнейших времён» С.М. Соловьёва и документов разных эпох. Комментирование этого массива и указание на источники также не входит в задачи издательства. Цитаты не подвергались научному редактированию и даются в авторской редакции.
Третий том включает пьесы, написанные автором за последние пятнадцать лет. За одну из них («В ту же реку») Андрей Красильников в 2002 году стал лауреатом Всероссийского конкурса драматургов «Долг. Честь. Достоинство», проведённого под эгидой Министерства культуры Российской Федерации, Федеральной службы безопасности Российской Федерации, редакции журнала «Современная драматургия» и Фонда развития и поощрения драматургии.
Предлагаемое издание содержит лишь часть произведений, созданных известным русским писателем и общественным деятелем Андреем Николаевичем Красильниковым. Он родился 2 мая 1953 года в Москве в семье потомственных русских интеллигентов. В числе предков по отцовской линии встречаются и литераторы, включённые в «Словари русских писателей». В частности, прапрапрадед отца Иван Васильевич Коростовцев (1745–1814) прославился своими сочинениями ещё в XVIII веке. Его дочь Людмила (1794–1883) стала одной из первых русских поэтесс и была принята в Вольное общество любителей российской словесности, где за всю его историю числились всего четыре женщины. Входил в эту организацию и муж Людмилы Ивановны Пётр Иванович Рикорд (1776–1855), знаменитый русский адмирал, мореплаватель, дипломат, литератор, государственный и общественный деятель. Рикорды являлись единственной супружеской парой в составе ВОЛРС.
Андрей Красильников – профессиональный литератор с всеохватной палитрой. В 1982 году он окончил Литературный институт им. А.М. Горького, где занимался в семинаре драматургии Виктора Сергеевича Розова. В 1983 году вступил в Профессиональный союз писателей России (тогда – Профессиональный комитет московских драматургов). С 1992 года А.Н. Красильников возглавляет эту организацию. В качестве её представителя был участником Конституционного совещания (1993) и Общественной палаты при Президенте Российской Федерации (1994–96). Редактировал журнал «Отечественные записки» (1992–97).
Ещё на студенческой скамье драматург сочинил стихотворную трагедию «Гений и Смерть» о судьбе великого итальянского поэта эпохи Возрождения Торквато Тассо (1544–95) – первую пьесу на русском языке, написанную октавами.
Дух новаторства не оставлял его и в дальнейшем. Андрей Красильников – один из основателей политического театра на советском телевидении. Их совместный с Георгием Зубковым спектакль «Почему убили Улофа Пальме?» (1987) стал первым драматургическим произведением в жанре вербатим, текст которого состоит из документальных монологов и диалогов реальных людей, перепроизносимых актёрами.
Уже в новом веке Андрей Красильников написал вызвавшую немало споров «Терпеливую историю» (2008) в новом для отечественной прозе стиле «кондитионального романа», где события развиваются по логике, заданной историей, но с некоторым отклонением от её магистральной дороги, пройденной человечеством. До него из именитых русских авторов на такое отваживался только Василий Аксёнов в «Острове Крым».
Первый роман писателя «Отпуск» (2002)
Одинокий лыжник
Последний раз Алёша наведывался в лес в первых числах января, когда удивительно чистый белый покров распускался, как сахар на раскалённой сковороде, под лучами на редкость разъярённого для такой поры солнца, игравшего бликами в зеркальном жёлобе лыжни, жадно метавшего огненный взгляд то на дорогу, то на верхушки деревьев.
Уже в сочельник на этом месте было сплошное болото.
Но природа, рабыня времени, не способна на продолжительный бунт: с далёкого севера потянуло холодом, и наступил конец её упрямству.
Поначалу изморозь сковала крыши ледяным панцирем, затвердели лужи, затем тяжёлые хлопья спустились на землю и завладели ею. Да так засыпали, что только успевай отгребать! Протоптали тропинки, поработали лопатами, накидав высокие холмы, и только тогда ворчливые старухи провозгласили приход настоящей зимы.
За окном февраль. Месяц короткий, но тянется дольше других собратьев и непременно успевает выполнить все свои обязанности: каждую щель снегом укроет, извергнет из ледяных уст самый морозный поцелуй, обязательно сравняет сугробы с низиной и пройдётся по ним быстрой позёмкой. То солнышком ясным улыбнётся, то суровой теменью нахмурится. Он – верный сын матушки-зимы, никогда не набедокурит ни дождём, ни оттепелью. Одним февраль люб за такое постоянство, другие поругивают его за излишнюю услужливость, только сам он не унывает, веселится: разузорит стёкла, нарумянит щёки, накормит блинами и – на покой, до следующего года.
Стелется по поседевшей просеке фигура одинокого лыжника, стремглав летит он по целине. Нет-нет да остановится, поднимет голову, замрёт на минуту-другую и поклонится величию леса, ибо иных богов не признаёт, а в этого верит с детской наивностью, несёт в возвышенный над миром храм сжимающуюся от тревог душу свою и верит, что найдёт там успокоение.
Бежит Алёша по скрипучей дорожке, открывая в ставшем по-человечески родным пейзаже прелести новой окраски.
Сосёнки одеты небрежно: на одной ветке целый ком, а другая – как летом. Это вина чумазых ворон, с утра до вечера прыгающих по деревьям. Зато в ямочках, этаких ладошках, откуда расходятся в три стороны пальцы сосны, белым-бело. Заледенели ладошки. Жаль только, что темновато, а то картина была бы просто дивной. Ели тоже едва покрыты, но удивительно стройны. Растёт молодняк как попало, ни разу его не прорежали. Встречаются среди зелени и берёзки. На одну совсем жалко смотреть: стоит голенькая, тоненькая, хрупкие ручонки не могут удерживать зимние дары. Оцепенела вся бедняжка! За ней ухаживает широкая ёлочка, укрывает от непогоды. Алёша почему-то вспомнил тициановскую Данаю, благо на свежем воздухе фантазия у него работала на удивление отточено.
Замелькали последние деревца нового, посаженного лет тридцать назад леса. Летом они одинакового цвета, сейчас же ели кажутся тёмно-зелёными, а у сосен мутноватые иголочки, и есть в них что-то серое. Но и они позади.
Перед взором Алексея целый полк глазастых солдат – так выглядят стволы великанов-старожилов. Ветвей не видать – высоко гордые ветви. Сбросили они снежные преподношения, раскачиваются на ветру, шумят, никто не знает о чём. Стволы хранят белизну в зияющих ранах от срубленных лап, а поскольку такие места чаще всего находятся рядом, чудится, будто пара глаз смотрит на тебя. Аж страшновато становится!