Избранные произведения. Том 1

Красильников Андрей Валентинович

5.

Однако выпало им повидаться раньше.

После обеда, когда отец с мачехой прилегли отдохнуть, Всеволод решил ещё раз заглянуть за соседский забор. Уже на подступах к нему услышал он голоса, один из которых, мужской, показался ему знакомым:

– Извини, Леночка, но на гимнастику достать не удалось. Может быть, съездим вместе в Крылатское?

– На греблю?

– Нет, на велотрек. Посмотреть гит на один километр.

– Что это такое?

Сева подкрался ближе. Так и есть! Юную соседку, на сей раз одетую в майку и шорты,

обхаживал его друг Валера.

– Это специальный заезд на время. Все участники по очереди едут три круга.

– Наперегонки?

– Нет, по одному.

– И что же там смотреть: едут и едут.

– Да, но время у всех разное.

– У них разное, а у меня одно: своё и занятое более важными делами, чем глазеть на их мелькание.

В роли ухажёра Валера со стороны смотрелся явно смешно. Всеволод поспешил прийти на помощь.

– Привет, молодёжь! – крикнул он из-за ограды, положив подбородок на заострённую макушку штакетника.

Приятель явно удивился, увидев его. Соседка ещё больше:

– Кто это?

Сева решил пойти ва-банк:

– Леночка, неужели ты меня не узнаёшь? А ведь пятнадцать лет назад мы с тобой дружили.

– Пятнадцать лет назад мне было четыре годика, – тон ответа недвусмысленно давал понять, что такой способ знакомства ей неприятен.

– Правильно. А мне – двенадцать. Я угощал тебя малиной. И ты её с удовольствием уплетала за обе щёки.

– Не помню. (Прозвучало как: «Отвяжись!»)

Валера не выдержал и вмешался:

– Это же Сева, сын Павла Николаевича. Он не был тут пятнадцать лет.

– И где же его носило? – девица задала вопрос в третьем лице, поскольку не знала, как в таких случаях нужно обращаться к человеку: на ты или на вы.

– По берегам пустынных волн. От Крыма до Курил, – ответил сам Всеволод.

– Надеюсь, не на велосипеде.

«А ты язва! – подумал Ильин про себя. – И не очень-то здесь большие шансы, видать, у нашего друга».

– Между прочим, он оканчивает аспирантуру и уже женат, – сказал зачем-то Валера.

– Совершенно верно, – подтвердил Сева. – Посему на руку и сердце не претендую.

– Можешь дальше не объяснять: я прекрасно знаю, на что претендуют женатые мужчины, – избрала наконец форму обращения Лена.

Всеволод успел присмотреться к ней. На секс-бомбу не тянет, но что-то пикантное явно есть. Задиристость в поведении вполне соответствует фигуре: элегантной, спортивной, с длинными тонкими ногами и средних размеров бюстом (оценить его объективно оказалось проще в одежде). Короткая стрижка обрамляла волевое лицо с живыми, постоянно вращающимися глазами. Картину немного портил рот, довольно большой и чрезмерно чувственный. Обычно мужчины боятся такого: он олицетворяет способность проглотить кого угодно с потрохами. Но чтобы подобный женский тип вызвал вожделение, достаточно хотя бы малейшего проявления интеллекта с её стороны. Тут, судя по готовым репризам, он бил фонтаном остроумия, как из целой команды почившего КВН.

Разобраться в их отношениях с Валерой в коротком обмене репликами через забор было делом бесполезным. Но, на первый взгляд, вырисовывался

вполне банальный расклад: он распускает павлиньи пёрышки, а она, орлица, норовит клюнуть при первой же возможности.

Такая расстановка сил вселяет оптимизм. Надо попытать счастья. Но как?

Ход вроде бы за ним. Не тратить же его на перепалку с новоявленной Катариной. Надо срочно сменить пластинку. И собеседника:

– А ты пригласил свою подругу отправиться с нами в путешествие?

– Да разве она согласится, – сокрушённо ответил привыкший к отказам ухажёр.

– Что ещё за путешествие?

Кажется, рыбка клюёт! Однако играть надо по её правилам:

– Мы собираемся завтра съездить на велосипедах к Чёрному морю и вечером вернуться.

– Если в Сочи или Ялту, я ещё подумаю. В Анапу и «Артек» можете не стараться: уже не девочка.

– Мы собираемся в Варну, на Золотые Пески.

– Увы, у меня кончилась виза.

– Визу я беру на себя.

Ага, попалась! На каждую Катарину есть свой Петруччо.

– Хорошо, но при условии, что мне на себя брать ничего не придётся. Толстокожий Валера истолковал ответ на бытовой лад:

– Конечно, Леночка. Твоё дело только крутить педали своими восхитительными ножками. Мы и накормим, и напоим, и техническое обслуживание обеспечим.

– Значит, на юг?

– На север, – глубоко вздохнув, ответил Валера.

– Ладно. Но не завтра, а послезавтра. Завтра не могу.

– Хорошо, – согласился приятель сразу за двоих. – Отъезд в девять ноль-ноль от моего дома.

Мог бы и спросить! Впрочем, какая разница: днём раньше, днём позже… Главное, что втроём.

– Нет, от моего, – поставила точку Лена.

6.

За очередным завтраком Эмма Леопольдовна попросила помочь ей разобрать чердак:

– Павлу Николаевичу туда уже не забраться, а мне одной тяжело ворочать накопившиеся годами залежи.

Всеволод сразу догадался, что эта просьба тоже имеет двойной смысл. И не ошибся.

– Молодая хозяйка, с которой, я надеюсь, вы меня скоро познакомите, может не придать значения ценности и назначению некоторых предметов и совершить непоправимую ошибку. Новая метла не просто метёт по-новому – она имеет обыкновение выметать вместе с лишним и нужное, – начала издалека Эмма Леопольдовна. – Давайте вместе на трезвую голову устроим ревизию этого склада.

Оказалось, что на чердаке скопилась домашняя утварь нескольких поколений. Обычно такое выкапывается из земли. Здесь же эпохи слоились не вглубь, а ввысь.

От родителей бабушки, перешедших в мир иной вскоре после революции, остался сундучок. Не сундучок даже, а сундучище! Сева видел его и раньше, в раннем детстве, но никогда не заглядывал внутрь. Да и не смог бы при всём желании: на кованой крышке всегда висело два здоровенных замка. В сочетании с выпиравшей посреди ручкой от ремня, которым было поперёк перехвачено это вместилище старья, они напоминали два закрытых глаза с вытянутым носом. Такое зрелище всегда пугало ребёнка, и он не испытывал поэтому никакого любопытства к содержимому.