Избранные произведения. Том 2. Ледяной союз: Проводники всемирного потопа. Тот, кто использовал Вселенную
Шрифт:
— Мне нравится, — ответил Лу-Маклин на взрыв негодования Чэхила, — держаться в тени.
— В самом деле? Скажите мне, Киис, а что, если бы мне пришлось представить свои заключения, результаты компьютерной обработки Совету, который наблюдает за деятельностью правительства? Что сказали бы моралисты и любители свободы?
— Какая разница? — спокойно ответил Лу-Маклин. — Даже если они поверят вам и подвигнутся к действию, они все равно ничего не изменят. Вы, возможно, и найдете несколько союзников среди своих коллег, но обитатели сотни разных миров уже привыкли думать обо мне, как об отце. У меня сто шестьдесят биллионов друзей, Чэхил. Не думаю, что ваша теория принесет вам что-либо, кроме огорчения.
— Вы так и остались профессиональным убийцей, — сказал Чэхил. — Вы просто теперь признаны официально, но дела это не меняет. Это не меняет вашей сущности. Вы убивали, когда возникала необходимость защитить себя. Теперь же вы убили свободу двух рас.
— Ну и ну, что за выспренность, — сказал тот насмешливо. — Это не вяжется с вашим обликом ученого. — Напротив, и ньюэлы, и люди имеют сегодня значительно большую свободу, чем когда-либо. Свободу передвигаться между мирами и не испытывать опасения за свою жизнь, опасения столкнуться с предрассудками.
— Скажите мне, Киис ван Лу-Маклин, для вас лично значит ли это что-нибудь или это просто сопутствующий продукт вашей амбициозности? Вы всегда искали власти. Если бы в ваших интересах была война между нашими двумя расами, то вы развязали бы такую войну! Тремованы вынудили вас установить мир. Это стало необходимым, потому что было полезно вашему бизнесу, а вовсе не потому, что вы желали мира во имя мира.
— Да, правда, одно время я рассматривал возможность войны. Но, как вы говорите, мне нужны были мир и покой. — «Странно, странно, — подумал Чэхил. — Что-то странное есть в его загадочной улыбке. Неужели мне опять недостает фактов?»
— Эти принимаемые вами почести, положение спасителя двух рас — все это притворство. Я верно вычислил ваш психологический тип с того самого дня, когда вы присутствовали при рождении.
— Я всегда так думал, Чэхил. Вы меня всегда беспокоили с того же самого дня. Вот, — помню, сказал я сам себе, — маленький и опасный ньюэл.
— Скажите мне, — попросил психолог, — что бы вы сделали, если бы кто-нибудь поверил моей истории о подозрительных сделках между вами и тремованами, если бы кто-либо повлиял на это задолго до того, как вы решили предать их и создать нынешний союз?
— Ах, тремованы! — Лу-Маклин мягко рассмеялся.
Искренний смех, подумал Чэхил. За многие годы он стал отлично разбираться в поведении людей.
— Да, вы предали. Все три расы преданы вами почти одновременно. Предатель — вот портрет нашего спасителя! Не скажу точно, Чэхил, что бы я предпринял. Убил бы вас, скорее всего.
— Я так и думал.
— Но в этом не было бы личной антипатии. Вы мне нравитесь.
— Я не польщен. Ни одно из ваших убийств не является личным. У вас, вероятно, есть чувства, но они не участвуют в той бойне, которую вы устраиваете по необходимости.
— Зачем же вспоминать давно прошедшее? Все сработало так, как и было рассчитано. Мне вас на самом деле не доставало бы. Вы были тем стержнем, вокруг которого многое крутилось. Вы были нужны мне, живой и подозрительный. Я даже хотел, чтобы вашей истории в нужный момент поверили бы. Это было необходимо.
Мысли Чэхила как бы наткнулись на препятствие и побежали в обратном направлении:
— Вы хотели, чтобы моей истории поверили? Значит… вы хотели…
— …чтобы вы получили информацию. Да. Вы помните того программиста, который так любезно доставил вам материалы, бросающие на меня тень подозрения? Тот, кто рассказал вам о пищевых добавках и о заговоре?
Чэхил Райенз напряг память:
— Томас Линдсей! Но ведь ничего не произошло, а вы приказали его убить, чтобы обмануть правительства людей и Семейств.
— Да, но он не был уволен из моей компании. Ему было поручено найти вас и дать вам ложную информацию.
— Но его все равно убили?
— Да, чтобы поддержать легенду.
— Значит, вы сами хотели, чтобы я к вам пришел и попытался вас убить?
— Лу-Маклин кивнул:
— Затем мне было необходимо, чтобы вы вернулись на свой корабль, неуверенный в моих истинных мотивах, но уверенный в том, что я по-прежнему работаю на Семейства. Затем командир перехватывает передачу, вы возвращаетесь на Ивенвейт и занимаете удобную для наблюдения позицию.
— Вы убили командира и других членов экипажа?
Лу-Маклин ничего не ответил.
— А информация о тремованах, которую я обнаружил?
— Чэхил Райенз, вы весьма настойчивы. Вы многое обнаружили.
— Все подстроено, все запланировано. Но зачем?
— Разве это не ясно? Для того, чтобы при обнаружении флота тремованов все ваши прежние догадки и подозрения послужили бы основанием для подтверждения этого факта.
— Значит, вы заранее знали, когда именно тремованы предпримут нападение? Но все это время…
Он остановился. Киис ван Лу-Маклин смеялся. Чэхил никогда раньше не видел его смеющимся, поэтому он был и заворожен, и испуган одновременно. Никто и никогда не видел, чтобы Лу-Маклин смеялся так долго и так жестко одновременно. И никто больше не увидит.
— Тремованы! Опять эти тремованы! Я думал, что уж теперь-то вы догадаетесь, Чэхил. Ваша интуиция всегда была правильной. Но ваше воображение вас подвело.
— Я не понимаю, Киис.
— Вы поймете, я обещаю. Я должен вам объяснить. Я слишком долго испытывал ваше терпение.
Он повернулся и коснулся поочередно нескольких кнопок. Жужжание заполнило комнату, когда заработали мощные моторы. Чэхил напрягся.
Через комнату слева от него вверх поползла вмонтированная в стену гигантская панель. Позади стояло чудовище около двенадцати футов высоты. Бронзовая чешуя блестела и переливалась под солнцем, которое лилось через окна, а многочисленные злобные черные глаза блестели, как черные камни. Чудовище двинулось в комнату, и пол заскрипел под его лапами.
Чэхил Райенз начал было отступать в страхе перед этой громадиной. Затем что-то привлекло его внимание и он прекратил отступление. Тремован остановился. Он, покачиваясь, стоял на полу и совершенно не двигался, не поворачиваясь ни вправо, ни влево, и не показывая признаков жизни.