Избранные произведения. Том 5. Маори: Маори
Шрифт:
Это было чувство вины. Потому что он, думал Коффин, занимался любовью с женой, которая любила его так сильно, что пожертвовала жизненными удобствами, друзьями, родителями и отправилась за тридевять земель, чтобы начать жизнь заново после трехлетней разлуки. Чувство вины от того, что, занимаясь с ней любовью, он чувствовал, что видит перед собой сразу двух женщин.
Изменник!
Внутренний голос не давал ему спокойствия. Он терзал его и мучил.
Изменник телесно, но главное — в душе.
Он весь покрылся холодной испариной. Перевернувшись на другой бок, Коффин сомкнул глаза. Как все плохо!
Той ночью к нему поздно пришел первый сон. Он летел над бесконечным зеленым ландшафтом. Сильный, наполненный энергией, хозяин всего, на что падал его взгляд. Равный Господу! Потом вдруг земля разверзлась под ним, и из нее стали вырываться языки пламени и серные пары. Его стало засасывать вниз. Дыра грозила пожрать его. Из огня вышли две женщины: Мэри и Холли. Каждая могла спасти его. Но Холли была всего лишь пустой оболочкой, призраком, лишенным и силы и власти. Мэри же только смеялась над ним. Она смеялась до тех пор, пока он не ударил ее. Его пальцы забрались в ее яркие волосы и притянули ее к нему. Ее рот впился в его рот.
Затем он увидел, что огонь появился в ее волосах. В глазах горели дьявольские, адские искорки. Ее ненависть изливалась, словно кипящая смола. С криком ужаса он оттолкнул ее от себя, но ее волосы прилипли к нему, словно щупальца спрута. Она подтянула его к себе, крепко охватив его своими волосами и руками. Ее глаза прожигали его насквозь. Он чувствовал, что плавится под ее взглядом.
Сбоку появился еще один силуэт. Коффин узнал Туото. Старый колдун смотрел на него равнодушно. В его взгляде не было ни сочувствия, ни укора. Коффин попытался отвернуться, но куда бы он ни смотрел, везде наталкивался на глаза старика. Эти глаза были отделены от тела и плавали в пустоте. Теперь Коффин рассмотрел выражение этого взгляда. Все-таки укор. Даже обвинение.
Проснувшись посреди ночи, он так тяжело дышал, что боялся разрыва легких. Он сел прямо на кровати и дождался, пока дыхание выровняется, затем глянул на Холли. Она спала, не ведая о кошмаре мужа, простыни смялись под ее стройным телом.
Прежде чем лечь опять, он долго смотрел на жену.
В этот раз ему удалось заснуть спокойно.
Глава 11
Посетители его дома никогда не заикались о бывшей любовнице молодого капитана. Его друзья были слишком осмотрительны и очень хорошо понимали, что их собственные жены почти ничем не защищены от гнусной атмосферы слухов, которыми полнился Пляж. Поэтому им и в голову никогда не приходило рассказывать о той жизни, которую вед Коффин до приезда из Англии его супруги Холли. Те же, кто порой испытывал горячее желание поделиться с Холли некоторыми «пикантностями», имели всегда возможность лицезреть на одной из стен дома саблю молодого капитана, которая угнетала их и заставляла молчать.
Таким образом ничто не помешало Холли и Кристоферу Коффинам со временем хорошо вписаться в то, что называлось «цивилизованной» жизнью в Корорареке.
Со своей же стороны Коффин мужественно подавлял ностальгические настроения, которые по временам охватывали его со страшной силой, отзываясь неприятными сосущим ощущением в желудке, и больше никогда не заглядывал в маленький домик, затерявшийся между пивными и игральными заведениями. Вскоре после разрыва с Мэри он прослышал о том, что она сблизилась с тем моряком, который как-то бросил молодому капитану дерзкий вызов: Шоком Коннотом.
Коффин махнул на это рукой. Возможно, Конноту удастся управиться с неистовой «ирландкой». Поначалу он надеялся на то, что она попытается каким-либо способом восстановить разрушенные с ним отношения. В самом деле: почему бы и нет? Ведь он на протяжении стольких лет занимал так много места в ее жизни. Пусть и закончилось все это столь нелепо.
Однако, время шло, а в «Дом Коффина» не поступало никаких писем, никаких записок или посланий, в которых бы говорилось о необходимости спокойной встречи.
«Ну, и черт с ней!»
Единственное, что всерьез волновало его — это Флинн и Сэлли.
Дни складывались в недели, а недели в месяцы. Постепенно образ Киннегад стал затуманиваться в его мыслях, становиться все более расплывчатым и неясным. Бизнес и семья отнимали почти все его время. И только по ночам, когда он оставался наедине с самим собой в своих снах, она вновь являлась к нему, чтобы мучить и терзать. Спящий Коффин был беззащитен перед ней. Оставалось только благодарить Бога за то, что он не относился к той категории людей, которые кричат и мечутся во сне.
Однажды он разбирал поступившую партию гвоздей в своем «Доме Коффина», когда в лавку заглянул подросток. Его взгляд остановился на хозяине магазина. Парень долго и пристально смотрел на него, а когда Коффин уже начал терять терпение, тот проговорил:
— Вы и есть Роберт Коффин, сэр?
— Что тебе нужно, мальчик? — спросил молодой капитан, отрываясь от работы.
Элиас Голдмэн, находившийся тут же, также поднял глаза от гроссбуха, которую он приводил в порядок.
— Меня послал к вам Джон Халуорси, сэр. Внутри Коффина что-то оборвалось. Он почему-то сначала подумал, что парень пришел с посланием от Мэри Киннегад. Оказалось, нет. Что ж… Примирения не будет, но не будет и сложностей… Он не знал, радоваться этому или огорчаться.
— Он просил передать вам, что назначена большая встреча. Маори согласились обсудить договор.
Только сейчас Коффин заметил, как устал мальчик. Он тяжело дышал, что указывало на то, что он бежал до «Дома Коффина» во всю прыть.
— За этим меня к вам и послали. И еще просили передать, что ваше присутствие там было бы очень желательным.
— Хорошие новости принес, приятель. Когда и где состоится встреча?
— Этого я не знаю, сэр. Господин Халуорси насчет этого ничего не говорил.
— Ладно, неважно, это я сам у него узнаю. Но сначала мы должны где-то встретиться между собой?
— Завтра. Дома у господина Абельмара. Насколько я понял, там вы будете обсуждать тактику своего поведения на переговорах с аборигенами. И еще меня просили передать вам, что губернатор Фицрой уже взялся за составление текста договора.