Избранные произведения
Шрифт:
— Называется альгер. В просторечии — болевик. Слышать о нем мне доводилось, вижу впервые. Волновой выстрел в голову превращает человека в комок невыносимой боли… — Он оглянулся. — Где Ярара, маракас?! Куда девался бандит?
Лицо юноши приняло осмысленное выражение:
— Он… это… ушел. Поднялся и вышел…
Кир-Кор метеором вылетел в тамбур и уж было собрался мчаться наверх. Но откуда-то снизу вдруг донеслось урчание передаточного сервомеханизма. Урчание исходило из недр гондека. Метнувшись вправо, Кир-Кор бесполезно рванул рукоять дверцы наклонного люка. По трапу взлетел на спардек, обогнул линзу пилотажной рубки на четверть по левой дуге
Вдруг по какому-то наитию Кир-Кор изменил свое решение на прямо противоположное: вынудил автоматику не только прочно закрыть люки и подъемники всех переходов между гондеком и другими ярусами аэромашины, но и обеспечить герметическую защиту по этому контуру. Если из страха перед правосудием Ярара всерьез вознамерился покинуть борт шверцфайтера в спасательной капсуле, в слампсьюте или еще каким-то способом — это его дело, пусть дерзает. Но если мерзавец, кроме того, попутно надеется погубить всех оставшихся на борту взрывной декомпрессией в стратосфере, его ждет разочарование.
Кир-Кор уперся в стены разведенными в стороны руками, предупредил интротома: «Вслушайтесь, юноша! Зафиксируйте Магнеса в кресле и берегите себя от ушибов. Вероятны резкие маневры шверцфайтера, возможна продолжительная невесомость».
Да, не сумел задержать опасного негодяя, очень досадно… Даже трудно вспомнить, когда он последний раз испытывал такую досаду. Впрочем, худа нет без добра. Не будет на борту Ярары — гора с плеч. Уж больно ловок, увертлив, коварен… А на Новастре до сих пор не удосужились разработать тактику пленения подобных субъектов, приходится импровизировать на ходу. «Наимпровизировал», — огорченно упрекнул себя Кир-Кор.
«Надо было стукнуть мерзавца на полном серьезе — и проблема разрешилась бы просто», — подлил масла в огонь внутренний голос.
«Надо было, кто спорит… Но бить людей на полном серьезе — это не просто».
«Ты сам говорил — людоед».
«Говорил. Но человек ведь!.. Правда, из тех, кому ничто людоедское не чуждо…»
«Софист! До чего же сложно бывает общаться с тобой».
«Мне с твоими упреками, нытьем и рефлексиями тоже бывает не легче. Терпение, цветок моей души, терпение!»
Шверцфайтер подпрыгнул (считай, Ярары нет на борту), затем качнулся, ухнул вниз (у пилотов неплохая реакция). Всего две секунды предсказанной невесомости и — резкий переход в пикирование с ускорением; Кир-Кор, вцепившись обеими руками в закраину коммутационного шкафа, как альпинист, повис над изогнутым стволом опасного колодца, в который теперь превратился плюгавенький коридор. Пилоты демонстрировали степень своего доверия Яраре. Они с такой скоростью уводили аэромашину из стратосферы в спасительно плотные воздушные слои, что было абсолютно ясно: Дурные привычки стратега хорошо им известны. Другой причины панически форсировать двигатель у пилотов-пейсмейкеров не было. Даже запасной контур герметизации, увы, не добавил им оптимизма.
Что-то скользнуло по руке и кануло в коридор-колодец. Кир-Кор увидел испачканный кровью рукав, глянул вверх, вовремя отклонил
— Тварь ядовитая! — выругался вслух. — Гнусняк мерзопакостный!
Добавил мысленно: «Чтоб его там, в океане, акулы сожрали!..»
«Теперь призываешь постороннюю силу исправить твои упущения», — брюзгливо отметил внутренний голос.
«Прав ты, прав, не следовало мне церемониться с отпетым негодяем! Ох, как не следовало!..»
«Дошло наконец! И то — под угрозой этого… нависшего над твоей головой».
«Не нагнетай. Во всем есть пределы. Если бы я убил Ярару… даже случайно… это был бы уже не я».
«На затылок что-то капнуло… Чувствуешь? Что бы это могло там капнуть, а?..»
«Замолчи. И без того тошно».
«Сначала рукав был испачкан. Теперь вот, наверное, шея и воротник…»
«Замолчи, я сказал!»
«Тебе повезло, они выводят свою «летающую шляпу» из скоростного пике. Должно быть, труп взорванного боевика уже не успеет упасть тебе на голову…»
«Заглохни там, резервант новолуния!!!»
«Ладно… без оскорблений! Себя оскорбляешь, а с пилотами пейспейкерской «шляпы» будешь сентиментальничать и церемониться так же, как с командиром операции «Каннибал»?»
В горизонтальном полете коридор снова стал коридором. Кир-Кор ощупал затылок и, обнаружив на воротнике лоскут мягкого пластика синего цвета, перевел дыхание. Лоскут занял место в кармане среди земных сувениров. Большинство из них было сомнительного достоинства, но Кир-Кор знал, что постарается сохранить их все. Для чего?.. Трудно ответить. Наверное, все-таки для того, чтобы там, на Новастре, похожие на сон земные впечатления в нужный момент оживить вещественным фактором памяти…
Дверь пилотажной рубки по-прежнему не поддавалась нажиму.
Кир-Кор постоял, размышляя. Пилотажная имела три входа, два из которых находились внутри лобовой рубки — под левым и правым пандусами. Путь в лобовую рубку был открыт, но этим путем он не пойдет. Ни за что. Надежней любого запора… А запор тыльной двери пилотажной рубки не подчинялся автоматике, — очевидно, действовал на механическом принципе. Что-нибудь наподобие элементарной задвижки. Как быть?.. Создавать нового дьякола не хотелось. На это уйдут силы, время, энергия, которые могут еще понадобиться. Жизнь — она ведь такая. Полная неожиданностей… Придется действовать без помощника, в одиночку.
Он закатал левый рукав выше локтя, уперся ладонью в металл. Давно не доводилось ему применять этот весьма болезненный прием… Но сейчас иного выхода не было. Точнее говоря — входа.
Неестественную проницаемость вещественного препятствия для тела грагала (в том числе и металлического препятствия) кто-то, из светил современного естествознания объяснял «встречной масс-поляризацией материальных структур». Тем не менее, эффект сверхпроницаемости землянам был практически незнаком: грагалы не могли его демонстрировать в состоянии денатурации. МАКОД предусмотрительно предписывал посещающим Землю грагалам денатурироваться на Марсе, в крайнем случае — на Луне. Именно поэтому Ярара долго сопротивлялся — не мог и в мыслях допустить вероятие ренатурации соперника. И только после того, как яд не подействовал, ушлый мерзавец смекнул, что оставаться далее на борту — дело бессмысленное и очень небезопасное. И ушел. Пока было еще на чем уходить.