Избранные сочинения в 9 томах. Том 2: Следопыт; Пионеры
Шрифт:
Глава XIV
Есть рюмки, стаканы;
А наша подружка —
Пинтовая кружка!
За здравье ячменного солода
Пьем, молодцы,
За здравье ячменного солода!
Застольная песня
При появлении новых гостей поднялась небольшая суматоха, и юрист, воспользовавшись ею, поспешил незаметно выскользнуть из зала. Почти все присутствующие подходили к Мармадьюку и обменивались с ним рукопожатием, выражая надежду, что «судья в добром здравии», а майор Гартман тем временем неторопливо снял шапку и
— Петти, потайте пунш.
Поздоровавшись со всеми, судья опустился на диван рядом с майором, а Ричард захватил самое удобное место в зале. Мосье Лекуа устроился самым последним: он долго передвигал стул с места на место, пока не убедился, что никому не загораживает очага. Индеец примостился на краю скамьи, поближе к стойке. Когда все наконец уселись, судья весело сказал:
— Я вижу, Бетти, вашему почтенному заведению не страшны ни погода, ни конкуренты, ни религиозные разногласия. Как вам понравилась проповедь?
— Проповедь-то? — повторила трактирщица. — Да ничего себе, только вот служба уж больно неудобная. На пятьдесят девятом году не очень-то легко скакать со скамьи на пол, а потом назад. Ну, да мистер Грант, кажется, человек благочестивый, и дочка у него скромная, богобоязненная… Эй, Джон, возьми-ка эту кружку, в ней сидр, приправленный виски. Индейцы, они большие охотники до сидра, — обратилась она к остальным, — и пьют его, даже когда им пить совсем не хочется.
— Надо признать, — неторопливо заговорил Хайрем, — что проповедь была очень красноречивая и многим пришлась по душе. Кое-что, правда, в ней следовало бы пропустить или заменить чем-нибудь другим. Ну конечно, написанную проповедь изменить куда труднее; другое дело, если священник говорит прямо как выйдет.
— То-то и оно, судья! — воскликнула трактирщица. — Как может человек произносить проповедь, если она вся написана и он к ней привязан, точно мародер-драгун к колышкам [184] .
— Ну ладно, ладно, — ответил Мармадьюк, жестом призывая к молчанию, — об этом уже достаточно говорено. Мистер Грант поучал нас, что взгляды на этот предмет бывают различными, и я с ним вполне согласен… Так, значит, Джотем, ты продал свой участок приезжему, а сам поселился в нашем городе и открыл школу? Получил наличными или взял вексель?
184
Одно из существовавших тогда в армии наказаний: провинившегося растягивали на земле, привязывали за руки и за ноги к кольям и оставляли так на несколько часов.
Тот, к кому была обращена его речь, сидел прямо позади Мармадьюка, и только такой наблюдательный человек, как судья, мог его заметить. Это был худой, нескладный малый с кислым лицом вечного неудачника.
Повертев головой и поерзав на скамье, он наконец ответил:
— Часть получил наличными и товарами, а на остальное, значит, взял вексель. Продал я участок приезжему из Помфрета, у которого денежки водятся. Договорились, что он заплатит мне десять долларов за акр расчищенной земли, а за лес даст на доллар больше, чем я сам заплатил, ну, и еще, чтобы цену дома назначили соседи. Я, значит, поговорил с Эйбом Монтегю, а он поговорил с Эбсаломом Би-ментом, ну, а они поговорили со стариком Наптели Грином. Собрались они, значит, и назначили восемьдесят долларов за дом. Вырубки у меня было двенадцать
— Гм! — сказал Мармадьюк. — А сам ты сколько заплатил за участок?
— Кроме того, что судье причитается, я, значит, дал моему брату Тиму сто долларов за участок, ну, и дом мне обошелся еще в шестьдесят, и Мозесу я заплатил сто долларов, как он мне деревья валил и на бревна их разделывал, — значит, обошлось мне все это в двести шестьдесят долларов. Зато урожай я снял хороший и выручил на продаже участка двадцать шесть долларов с половиной чистыми. И получается, что продал я его с выгодой.
— Да, но ты забываешь, что урожай и так принадлежал тебе, и ты остался без крыши над головой за двадцать шесть долларов.
— Э, нет, судья! — ответил Джотем самодовольно. — Он мне дал упряжку — долларов сто пятьдесят стоит, не меньше, с новехоньким-то фургоном, пятьдесят долларов наличными и вексель на восемьдесят, ну, и, значит, седло ценой в семь с половиной долларов. Осталось еще два с половиной доллара. Я хотел взять сбрую, а он пусть берет корову и чаны для выпарки кленового сока. А он уперся, но я сразу сообразил, что к чему. Он, значит, думал, что без сбруи мне ни лошади, ни фургон ни к чему и я, значит, выложу за нее наличные. Да только я и сам не промах! А ему-то на что сбруя без лошадей? Я, значит, предложил ему взять упряжку назад за сто пятьдесят пять долларов. Тут моя старуха сказала, что ей, значит, нужна маслобойка, ну, я и забрал ее в счет остального.
— А что ты собираешься делать зимой? Помни, что время — деньги.
— Учитель-то, значит, уехал на восток повидаться с мамашей — она, говорят, помирает, — ну, я пока договорился, значит, заменить его в школе. Если до весны ничего не приключится, я подумываю заняться торговлей или, значит, перееду в Генесси — там, говорят, люди богатеют не по дням, а по часам. Ну, а уж коли ничего не выйдет, я, значит, возьмусь за свое старое ремесло, как я есть сапожник.
Очевидно, Джотем не был особенно полезным членом общины, так как Мармадьюк не стал уговаривать его остаться и, отвернувшись от него, о чем-то задумался. После короткого молчания Хайрем решился задать ему вопрос:
— Что новенького в конгрессе, судья? Наверное, там в эту сессию было не до законов, или французы больше не воюют?
— Французы, с тех пор как они обезглавили своего короля, только и делают, что воюют, — ответил судья. — Их словно подменили. Во время нашей войны мне доводилось встречаться со многими французами, и все они казались людьми гуманными и добросердечными. Но эти якобинцы кровожадны, как бульдоги.
— С нами под Йорктауном был один француз — Рошамбо он звался, — перебила его трактирщица. — Ну и красавец же! Да и конь его был не хуже. Это тогда моего сержанта ранила в ногу английская батарея, чтоб ей пусто было!
— Ah mon pauvre roi! [185] — прошептал мосье Лекуа.
— А конгресс издал законы, — продолжал судья, — в которых страна очень нуждается. Теперь на некоторых реках и малых озерах ловить рыбу неводом разрешается только в определенное время года, а другой закон запрещает стрелять оленей, когда они растят детенышей. Все благоразумные люди давно требовали таких законов, и я надеюсь, что в скором времени недозволенная порубка леса тоже будет считаться уголовным преступлением.
185
— О мой бедный король! (франц.)