Избранные труды по общей теории права

Магазинер Яков Миронович

Наивысшее напряжение понятие субъективного права получает в понятии власти, в которой субъективное право доведено до своего логического конца.

§ 3. Правоотношение и его элементы

Из всего изложенного вытекает понятие правоотношения. Правоотношение есть установленная объективным правом взаимозависимость между людьми, открывающая возможности одним и закрывающая эти возможности другим. Все дело в тех действиях, которые позволены одним или предписаны другим. Действие и составляет то основное и единственное, очевидное и реальное содержание правоотношения, в котором оно проявляется вовне, в то время как само правоотношение есть только порядок взаимообусловленности между этими действиями, т. е. обусловленность одних действий – другими, так что одни действия влекут за собой другие и одни действия должны иметь своей причиной другие.

Характерное отличие правового отношения от всякого другого определяется природой субъективного права как закрепленной за данным лицом возможности действовать. Эта возможность есть следствие чужой связанности, т. е. возможность действовать

вытекает из такой предопределенности чужих действий, которая создает, сохраняет или защищает эту возможность. Предопределенность действия одного возможностью действий другого есть не что иное, как обязанность.

Возможность же для одного быть причиной предопределенных действий другого есть субъективное право. Соединение субъективного права с субъективной обязанностью есть правоотношение, т. е. такая взаимозависимость людей, в которой за одним из них закреплена как должная возможность быть причиной действий другого. Лицо, способное обладать этой возможностью, т. е. способное быть причиною действий другого, называется правоспособным, т. е. способным быть участником правоотношения. Если право есть сила, то правоспособность есть правовая энергия в потенциальном состоянии, а дееспособность – та же энергия в кинетическом состоянии.

На какие элементы может быть разложено правоотношение? По господствующему учению, в состав правоотношения входят три элемента: 1) субъект права, активный субъект, т. е. лицо, управомоченное требовать известных действий от обязанного, 2) субъект обязанности, пассивный субъект, т. е. лицо, обязанное к известным действиям, и 3) объект права, т. е. то, на что активный субъект имеет право. Правильно ли это расчленение? Нет ли в нем некоторых органических недостатков, которые его обесценивают? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо иметь прежде всего в виду, что та же господствующая доктрина считает обычным субъектом права человека как физическое лицо, а объектом права – вещь как материальную часть видимого мира (например, Дернбург). Но если бы элементами, т. е. составными частями, правоотношения, являлись материальные части видимого мира, то это значило бы, что и само правоотношение есть нечто материальное, ибо из материальных элементов не может создаться нечто нематериальное, – либо надо допустить, что субъект и объект права – вовсе не материальные элементы, а такого же порядка нематериальные явления, как и то правоотношение, элементами которого они являются. Но этого последнего вывода господствующее учение не делает, ибо он опрокинул бы все учение об элементах правоотношения как о материальных явлениях.

Следовательно, остается вывод, что ни субъект, ни объект вовсе не являются элементами правоотношения, а действительными элементами правоотношения являются право и обязанность как две стороны одного и того же понятия правоотношения. Возможность для управомоченного и необходимость для обязанного составляют такие же два основных элемента правоотношения, как положительное и отрицательное электричество суть необходимые и достаточные элементы явления электричества. Люди же и вещи так же не являются «элементами» правоотношения, как не являются элементами электричества эбонитовая палочка и кожа, трением которых создается электричество. Как можно изучать свойства эбонита и кожи в качестве проводников электричества, не принимая их за «элементы» электричества, так можно изучать юридические свойства людей и вещей как субъектов и объектов правоотношения, считая их, однако, не элементами этого правоотношения, а только его условиями, предпосылками или факторами.

Для понимания правоотношения необходимо внимательно рассмотреть то отношение, которое существует между действиями, на которые управомочены одни и к которым обязаны другие. Основной вопрос здесь заключается в том, можно ли утверждать, что одно и то же действие составляет и предмет права, и предмет обязанности. С нашей точки зрения, на этот вопрос надо ответить утвердительно: то самое, к чему один обязан, составляет право для другого.

Но этот взгляд резко противоречит доктрине, которая держится со времен римских юристов до настоящего времени и с большой силой на новом основании защищена Л. И. Петражицким, а за ним Ф. В. Тарановским. Последний исходит из приведенного выше деления всех вообще действий, юридически обязательных, на три группы: я обязан 1) что-либо сделать (facere), или 2) чего-либо не сделать (non facere) или 3) что-либо терпеть (pati). Например, я обязан: 1) передать купленную у меня вещь (facere), 2) не оскорблять чужой чести (non facere) и 3) терпеть законное наказание (pati). Это все – мои обязанности. Каждой из них соответствует чужое право: 1) если я обязан передать купленную у меня вещь (facere – сделать), то покупатель имеет право ее получить (accipere); 2) если я обязан не оскорблять чужой чести (non facere – не делать), то всякий вправе не терпеть оскорбления (non pati); 3) если я обязан терпеть наказание (pati), то наказывающий вправе наказывать (facere). Таким образом, получаем три пары действий, соответствующих одно другому: 1) facere-accipere, 2) non facere – non pati, и 3) pati – facere; т. е. 1) делать – получить, 2) не делать – не терпеть и 3) терпеть – делать.

Эти три формулы вызывают существенные сомнения. Если право и обязанность суть две стороны одного отношения, то одно и то же должно быть и содержание этого единственного отношения, простейшего и не разложимого на части. Между тем оказывается, что обязанности дать соответствует право получить,

т. е. возникает право совсем не на то самое действие, которое составляет содержание обязанности: обязанности передать должно соответствовать право на передачу, т. е. право на то самое действие, которое обязан совершить другой. Между тем здесь откуда-то берется «получение», о котором ничего не говорится в обязанности «дать»: я обязан только дать (известным, обязательным для меня способом, так что следствием этой передачи явится потом получение) и в этой передаче все содержание моей обязанности. Будет ли получено то, что я даю, и соответствует ли сейчас моей передаче желание получить ее и возможность получить ее – это не входит в содержание моей обязанности, ибо получение есть половина совсем другого, нового отношения: праву получить соответствует обязанность не мешать получению. Самое же получение надо считать видом положительного действия (facere), и этому положительному действию, получению, соответствует отрицательное действие, не препятствование этому получению, т. е. действию соответствует бездействие, воздержание от действия: деланию соответствует неделание (иногда терпение). Получение есть последствие передачи, но не оборотная ее сторона: обязанность передачи имеет оборотную сторону в праве на передачу, а последствием исполнения обязанности передачи является право на получение. Потому-то и нельзя самовольно получать то, чего обязанный не передает, хотя бы он и был к тому обязан – удержать чужую вещь или взять чужие деньги по праву нельзя, хотя бы таким путем выполнялась только чужая обязанность. Самовольный зачет чужого долга из сумм должника, причитающихся ему с кредитора, возможен только потому, что деньги, попавшие в распоряжение его кредитора, им уже таким образом получены от должника и право получения этих денег (делание) есть обратная сторона соответствующей обязанности должника не мешать этому получению, если оно произошло, и даже иногда терпеть это получение. Если бы, однако, обязанность дать соответствовала всегда как нераздельная его часть, как обратная сторона праву получить, то невозможно было бы ни объяснить, ни обосновать запрещение одному получить то, что другой обязан дать. Но если считать право получить последствием исполнения обязанности передачи, то ясно, что это право наступает только тогда, когда исполнена эта обязанность как ее автоматическое последствие (ср. ст. 106 проекта Торгового свода СССР и ст. 895 ZGB).

В силу изложенного правоотношение, субъект которого обязан передать (сделать), означает право субъекта управомоченного на передачу, т. е. обязанности передать соответствует право на передачу: следовательно, содержание правоотношения есть одно и то же действие (facere). То же, что сказано о действии (facere), надо признать относительно обязанности не делать (non facere), т. е. о воздержании. В самом деле, моя обязанность не совершать известного действия имеет свою оборотную сторону в праве другого на не совершение мною такого действия, т. е. если я обязан не оскорблять чести другого, то этот другой имеет право на мое воздержание от оскорбления; следовательно, моя обязанность воздержания означает чужое право на воздержание. Содержание правоотношения и здесь одно и то же на активной и пассивной стороне. Действительно, с традиционной точки зрения обязанности воздержания соответствует право не терпеть – действий, которыми нарушается эта обязанность, т. е. не терпеть уже происшедшего нарушения этой обязанности. Но это два совершенно различных момента во времени. Если право есть оборотная сторона обязанности, то как составляющие разные стороны одного и того же явления, т. е. как совпадающие в существе, они должны совпадать во времени и, следовательно, обязанности воздержания может соответствовать только право на то же воздержание. Если же мы говорим о праве не терпеть оскорбления, то оно может возникнуть вместе с возникновением соответствующей ему одновременной обязанности, например, если я имею право не терпеть чужого оскорбления, а реагировать на него, то оскорбитель обязан переносить это мое нетерпение. Кроме того, нет смысла создавать особую категорию «нетерпения»: право не терпеть оскорбления означает право что-то сделать или не сделать в случае оскорбления, т. е. реагировать на оскорбление, например, бороться с оскорблением или уйти от него (facere или non facere). Таким образом, право реагировать на оскорбление, очевидно, возникает уже после оскорбления, т. е. в случае нарушения обязанности воздерживаться от оскорбления; следовательно, во-первых, право не терпеть оскорбления есть следствие оскорбления, а вовсе не право, соответствующее одновременной обязанности не оскорблять; во-вторых, оказывается, что право не терпеть оскорбления «соответствует» вовсе не обязанности воздержания, а нарушению этой обязанности, т. е. «нетерпение» оскорбления соответствует «невоздержанию» от оскорбления.

Естественнее и прямее строить для моей обязанности воздержания (non facere) чужое право на это же самое воздержание. Если обязанность эта выполнена, т. е. ни о каком оскорблении нет речи, то нет речи и о «соответствующем» праве не терпеть оскорбления. Если же обязанность эта нарушена, то из нарушения ее возникает новое правоотношение, где оскорбленный вправе не терпеть, т. е. реагировать на оскорбление, а оскорбитель обязан переносить эту реакцию.