Избранные труды по общей теории права

Магазинер Яков Миронович

Таким образом, не собственное действие управомоченного составляет объект его права, а действие обязанного в обоих видах, т. е. его активное или пассивное действие. Это значит, что только чужое действие и составляет объект права и объект обязанности, т. е. объект всего правоотношения в целом.

Возражая против «права на вещь» как научно годного понимания и объяснения юридических отношений, мы вполне признаем его как практически годное, условное и наглядное обозначение вещного предела права собственности, его вещных границ.

«Право на свои действия» у собственника есть также сокращенное выражение тех действий несобственников, которые для них обязательны. Право собственности как монопольное право заключается в запретности каких-либо действий для всех несобственников в отношении собственности. Следствием этого является возможность разнообразных действий для собственника,

возникающая из его права собственности. Обязанности несобственников, отрицательные и положительные, а также возможности, открытые в силу этого для собственника, образуют у последнего «право на свои действия». Это сокращение, конечно, не претендует на качество научной формулы, проверенной в своих исходных основах и вытекающих из нее логических выводах, но имеет право на существование как оборотная сторона тех важных обязанностей, которым это право соответствует.

Таким образом, «право на свои действия» не есть односторонняя управомоченность без наличия у других лиц соответствующих обязанностей. Управомоченный обычно действует по самым различным, кроме правовых, мотивам – экономическим, политическим, моральным, утилитарным и т. д., но его действия не должны нарушать объективного права. Если он и действует по мотивам и основаниям, а также в формах, которые дозволены или даже предписаны правом, то также говорят, что управомоченный имеет право на такое свое поведение. Но это лишь означает, что он имеет право на чужое воздержание от помехи его действиям или даже на содействие им.

3. Действие обязанного есть одновременно и объект права, и объект обязанности. Например, объектом права кредитора является совершение должником платежа долга. Это же действие выступает также объектом обязанности должника, т. е. кредитор имеет право на то самое действие, к которому обязан должник. Все это означает единство (тождество) объекта права и обязанности в правоотношении, нераздельность и одновременность их существования как лицевой и оборотной стороны правоотношения. Право и обязанность составляют, таким образом, не отделимые друг от друга и взаимно противоположные элементы того единства, которым является правоотношение.

4. Право на чужое действие как возможность требования определенного действия означает вынужденность поведения обязанного лица. Эту вынужденность укрепляют тогда параллельные основному, обеспечительные правоотношения управомоченного с обязанным: штраф, поручительство, залог и т. д., а также правоотношения управомоченного и обязанного с органами суда и управления в различных областях права.

Таковы четыре основных положения, определяющих существо и элементы правоотношения.

II

Этим четырем основным моментам теории правоотношения противостоят в буржуазной науке: 1) множественность объектов правоотношения (вещи и действия, лица и части тела, [258] личные блага и т. д.); 2) объект права всегда отличается от объекта обязанности; 3) существует особое право на свои собственные действия; 4) резко выделяется важнейшее «право на вещь». Возражения отдельных буржуазных ученых против некоторых из этих мнений, господствующих в буржуазной науке, представляют собой положения, обычно идеалистические, не возвышающиеся до выявления общественной природы правоотношений, и содержат два порока, отмечаемые в самой буржуазной литературе. Эти возражения, во-первых, не идут дальше общих положений и, во-вторых, не пригодны в конкретных областях права, где авторы сами опровергают свои общие положения.

258

Например, теория объекта у Kierulff J. F. (Theorie des gemeinen Zivilrechts. В. I. Altona, 1839. S. 310, 319), у Bierling E. R. (B. I. Juristische Prinzipienlehre. Freiburg und Leipzig, 1894. S. 239,244–246) и у PlaniolM. (Traite elementaire de droit civil. T. I. Paris, 1946. № 2704).

Так, в Курсе гражданского права Планиоля, называемом теперь «великим учебником», Планиоль пытается утопить право собственности, регулирующее основы производственных отношений, среди других субъективных прав на том основании, что каждое субъективное право дает «известное превосходство его обладателю». Но автор сам возражает себе, говоря: «Так как в этом мире вещи находятся в ограниченном количестве, то собственник находит в этой монополии эксплуатации известную выгоду». [259] Планиоль, однако, не договаривает, что монополия эксплуатации заключается во всеобъемлющем и жестоком классовом господстве ничтожной кучки собственников средств производства над подавляющим большинством общества. Игнорированием этого общественного классового момента восстанавливается пресловутое «отношение к вещи». На место общественного отношения людей между собой ставится, таким образом, отношение лица к вещи,

затушевывается то обстоятельство, что в эксплуататорском обществе за «господством» человека над вещью, т. е. за кажущимся отношением человека к вещи, стоит господство человека над человеком. Но господство собственника «над вещью» имеет только тот правовой смысл, что никто, кроме собственника, не имеет права определять назначение вещи, а также условия и формы обладания и распоряжения ею, ее бытия и небытия. Все это означает запретность, огражденность, недоступность вещи собственника кому бы то ни было без прямого согласия собственника.

259

См. цит. выше учебник Планиоля, пересмотренный и дополненный Ж. Рипером при содействии Ж. Буланже, 3-е изд. Т. 1.1946 («субъективное право собственности»), 2707, 2716; Т. П. 1947. № 82–83, 697–698 и др.; Эннекцерус Л. Курс германского гражданского права. М., 1949. § 70 (объекты права).

Такое построение собственности лежит в основе ее правового регулирования в классовых формациях. В буржуазном обществе в интересах господствующего класса капиталистов, собственников средств производства, устанавливается буржуазным государством под охраной его органов недоступность этих средств для непосредственных производителей. Трудящиеся допускаются к средствам производства лишь с согласия их собственников и на односторонне продиктованных условиях труда. В основе этого правового построения собственности лежит тот исторический факт, что исключительное владение и распоряжение средствами производства как положительный признак собственности фактически предшествует подчинению трудящихся, под угрозой их голодной смерти, установленным для них условиям их труда. [260]

260

Если рассматривать отношение капитала и труда «как исторически складывающееся отношение», то «сторона, выступающая как капитал, должна иметь в своих руках сырье, орудия труда и средства к жизни, чтобы рабочий мог существовать, пока продолжается производство, пока оно еще не завершено» (Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству. Политиздат при ЦК ВКП(б), 1949. С. 39–40; см. также: Венедиктов А. В. Государственная социалистическая собственность. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1948. С. 35).

Таким образом, право собственности в буржуазном обществе выражает прежде всего отношение капиталистов и рабочих, т. е. не отношение капиталистов к их средствам производства, а их право диктовать свои односторонние классовые условия труда трудящимся, пока они не встретят их организованное сопротивление и борьбу, приводящую к ограничению этих условий в пользу трудящихся. Таково положение собственности как в масштабе всего капиталистического государства, так и на отдельных его предприятиях.

Следовательно, право собственности на средства производства, определяемое буржуазными юристами как право «господства над вещью», есть на деле отношение собственника не к вещи, а к несобственникам, в особенности отношение между собственниками средств производства и трудящимися. [261]

«Первоначально, – говорил Маркс, – право собственности было основано на собственном труде. Теперь право собственности выступает как право на чужой труд и как невозможность для труда присвоить себе свой собственный продукт». [262] Таково «непосредственное отношение собственников условий производства к непосредственным производителям» как сокровенная основа всего общественного строя. [263]

261

Общественное производственное отношение принимает форму вещи и во многих других случаях. Когда, например, говорят, что «капитал дают взаймы, накопляют и т. д.», то «он кажется просто вещью», но «одна и та же вещь… является или не является капиталом. Очевидно, что капитал в этом смысле – отношение и может быть только производственным отношением» (Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству. С. 51–52). Точно так же, «богатство как стоимость – это просто власть распоряжаться чужим трудом, не в целях господства, но для частного потребления» (Там же. С. 19). О неабсолютном, невещном характере залога и других так называемых вещных прав см.: Райхер В. К. Абсолютные и относительные права // Известия экономического факультета ЛПИ. Гл. I. § IV–VI. 1928, и Генкин Д. М. Советское гражданское право. Гл. I, IV. § 4.1950, а также: Магазинер Я. М. Советское хозяйственное право. Л., 1928. С. 174–181 (объект права), 245–247 (собственность) и 272–273 (залог).

262

Маркс К. Формы, предшествующие капиталистическому производству. С. 33–39, 51–52.

263

См.: Маркс К. Капитал. Т. III. 1951. С. 804.