Избранный
Шрифт:
Силой подняв голову с земли, он поискал убежище - пещеру, возможно, гору
валунов... перевернутый гниющий грузовик, обеспечивающий пустое пространство, в
которое он мог спрятаться. Он видел лишь деревья, стоящие рука об руку, их голые ветки
образовывали навес, который не обеспечивал и половины должной защиты от рассвета.
Он будет охвачен пламенем, как только солнце полностью встанет.
Однако, тогда ему хотя бы будет тепло. И по крайней мере все закончится.
Определенно, какие бы ужасы это ему ни готовило, это не
которые несомненно устроило бы ему Братство - пытки, которые были бы впустую, если
предположить, что они хотели информации о Шайке Ублюдков.
Во-первых, его солдаты последовали бы протоколу и перебрались бы в другое
место после его исчезновения. В конце концов, смерть или попадание в плен были двумя
единственными объяснениями его отсутствию, и не было никаких причин гадать, что из
этого произошло.
Во-вторых, он не сдал бы своих воинов, даже если бы его выпотрошили в процессе.
Бладлеттер не сумел его сломить. И никто другой не сможет.
Но опять-таки, сейчас это все уже неактуально.
Перекатившись на бок, Кор подобрал ноги к груди, обхватил себя руками и
задрожал. Листья под ним не служили мягкой постелью, их замерзшие съежившиеся края
впивались в его кожу. И когда ветер носился по местности точно истязатель в поисках
жертв, он, казалось, уделил Кору особенное внимание, кидая на него со всех сторон
лесной мусор, крадя еще больше угасающего тепла его тела.
Закрыв глаза, он почувствовал, как к нему возвращается кусочек его прошлого...
Это был декабрь его девятого года, и он стоял перед ветхим, крытым соломой
коттеджем, в котором остановился со своей кормилицей. На самом деле, каждым
вечером, как только наступала ночь, его выгоняли сюда и приковывали на цепь за шею,
терпя внутри лишь тогда, когда на востоке угрожающе начинало всходить солнце, и
появлялись люди. Большую часть одиноких холодных часов, особенно сейчас, зимой, он
съеживался у наружной стены его дома, двигаясь на привязи, чтобы оставаться за
ветром.
Желудок его был пуст, и таковым останется. Никто из его расы в этой
крошечной деревеньке никогда не приблизится к нему, чтобы предложить пищу для его
голода, и его кормилица определенно не станет кормить его, пока не будет вынуждена - и
даже тогда это будут объедки трапез, съеденных ею.
Приложив грязные пальцы ко рту, он почувствовал искривление, пролегавшее
между его верхней губой и основание носа. Дефект всегда
мамэн отослала его прямо после родов, передав в руки кормилицы. Не имея никого, кто бы
заботился о нем, он пытался хорошо поступать с этой женщиной, пытался сделать ее
https://vk.com/vmrosland
счастливой, но ничто ее не радовало - и ей, казалось, доставляло удовольствие снова и
снова повторять ему, как его кровная мамэн отослала его с глаз долой, как он стал
проклятьем для достойной женщины благородных кровей.
Его лучшей стратегией было убраться прочь от кормилицы, прочь с ее глаз, прочь
из ее дома. И все же она не позволяла ему сбегать. Он как-то раз попробовал и добрался
до края полей, окружавших их деревушку. Однако как только его отсутствие было
замечено, она пришла за ним и избила так сильно, что он съеживался от страха, кричал
от ее ударов, умолял о прощении, сам не зная, за что.
Вот как его посадили на цепь.
Металлические звенья вели от круглого ошейника на его горле к железной коновязи
на углу дома. Больше никаких хождений, никакой перемены позы, если только ему не
нужно было облегчиться или спрятаться в укрытие. Грубая кожа на шее натерла
больные мозоли на коже, и поскольку ошейник никогда не снимался, язвы так и не
исцелялись. Но он давно научился терпеть.
Вся его сознательная жизнь сводилась к терпению.
Подбирая колени к худой груди, он обхватил руками кости ног и задрожал. Его
облачение сводилось к старому потертому шерстяному плащу кормилицы и паре
мужских брюк столь огромного размера, что он мог подвязать их под мышками веревкой.
Ноги его оставались голыми, но если держать их под плащом, они не мерзли.
Ветер порывисто дул меж голых деревьев, и этот звук напоминал вой волка, и Кор
расширившимися глазами всматривался в движущуюся тьму на случай, если услышанный
им звук действительно имел волчью природу. Он до ужаса боялся волков. Если за ним