Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
— Слышал обо мне? И что же именно он обо мне слышат?
Элейн улыбнулась. Она играла роль этакой патронессы при своей экзотической кузине.
— Что ты хорошенькая, и еще… — Она помедлила. — Кажется, он знает, что ты умеешь целоваться.
Изабель поежилась под меховой накидкой. Она уже привыкла, что повсюду это тянется за ней, и всякий раз досадовала, — впрочем, в незнакомом городе такая характеристика может стать преимуществом.
Это она-то «скороспелка»? Да? Что ж, пусть сами убедятся!
Она еще не доросла до того, чтобы сожалеть, но была уже не настолько юна, чтобы этому радоваться.
Утро
Мысли ее все вертелись вокруг одного и того же: интересно, а он одевается так же, как вон тот мальчик, невозмутимо шагающий посреди многолюдной — явно деловой — улицы в мокасинах и новогоднем карнавальном наряде? Это совершенно в духе жителя Запада! Разумеется, Стивен совсем не такой — он же теперь студент колледжа, новоиспеченный первокурсник.
На самом деле Изабель смутно представляла себе, каков он. Фотография двухлетней давности ничем ее не поразила, вот разве что его большие глаза, которые он, скорее всего, нынче уже перерос.
Однако две недели назад, когда обсуждалась ее возможная поездка к Элейн на Рождество, он уже достиг размеров достойного противника. Дети весьма изобретательные сводни, быстро замышляют и ловко плетут интриги, вот и хитроумная Элейн своими письмами сыграла сонату на струнах пылкого темперамента Изабель. Изабель всегда была способна на чувства очень сильные и столь же быстротечные.
Они подъехали к белому каменному особняку, стоявшему поодаль от заснеженной улицы. Миссис Холлис радушно встретила ее и предъявила целый выводок младших кузин и кузенов, чинно жавшихся по углам. Знакомясь с ними, Изабель была сама вежливость. Когда хотела, она умела расположить к себе всех, кроме девиц старше себя и некоторых дам. И впечатление, которое она производила, всегда было тщательно продумано. Вот и в то утро полдюжины девочек, с которыми она возобновила знакомство, воздали должное и ей самой, и ее репутации.
Стивен Палмс был у всех на устах. Видимо, он легко увлекался. Не то чтобы всеобщий любимец, но вниманием его не обделяли. Создавалось впечатление, что каждая девочка какое-то время крутила с ним роман, но ни одна не сообщила ничего существенного. Он не может в нее не влюбиться!
Все эти сведения Элейн сообщила стайке своих подружек, а те уж не преминули наперебой просветить Изабель, едва ее завидев. Изабель решила, что, если придется, она специально влюбит себя в него — таков ее долг перед Элейн, — пусть даже ценой собственного разочарования. Элейн расписала его в таких блистательных тонах: хорош собой, обходителен и, как водится, непостоянен.
В общем, он олицетворял собой предел романтических мечтаний девушек ее возраста и ее круга. Не его ли это бальные туфли осторожно вытанцовывают шимми на мягком ковре внизу?
Впечатления да и мысли Изабель крутились, будто стекляшки в калейдоскопе. Ей досталась диковинная смесь светского и артистического темперамента, которая чаще встречается у девушек из высшего общества и актрис. Свое образование, а точнее, изощренность она почерпнула у парней, увивавшихся за ней. Она обладала природным
Вот так она стояла в тот вечер на верхней площадке загородного клуба в ожидании туфель Элейн и уже начинала терять терпение, но тут кузина показалась на пороге гардеробной, сияющая и воодушевленная. Пока они спускались по широким ступенькам, встревоженный прожектор разума Изабель нашарил и высветил две мысли: «У меня сегодня чудесный цвет лица» и «А интересно, хорошо ли он танцует?»
Они сошли в клубный зал, и ее обступили девушки, с которыми она познакомилась пополудни. Мягкий желтоватый свет на мгновение сказочно переменил их облик. Изабель услышала, как голос Элейн одно за другим называл имена, и рассеянно раскланялась с шестью черно-белыми, ужасно чопорными персонами.
Где-то там всплыла и фамилия Палмс, но Изабель поначалу не удалось угадать ее хозяина. Все как-то неловко и по-детски принялись пятиться, сталкиваться, и в результате каждому достался наименее желательный собеседник.
Изабель ловким маневром увлекла за собой Дункана Колларда, гарвардского первокурсника, с которым ей когда-то довелось играть в классы, и они присели на ступеньку. Маленький и, предположительно, шутливый экскурс в прошлое — вот все, что ей было нужно.
Замечательно было то, как Изабель умела светски подать одну-единственную фразу. Сперва она увлеченно, восторженным контральто произнесла ее с легким южным акцентом. Затем словно полюбовалась ею на расстоянии и подарила ей свою чудесную улыбку. Потом, варьируя фразу на все лады, поиграла с ней, будто с мячиком, при этом не выходя за рамки обычного диалога.
Очарованному Дункану было совершенно невдомек, что все это предназначалось вовсе не ему, а чуть левее — глазам, сияющим из-под тщательно увлажненной и приглаженной челки.
Подобно актеру, который, даже будучи всецело захвачен собственным вдохновением, способен составить впечатление чуть ли не о каждом зрителе из первого ряда, Изабель оценила Стивена Палмса. Прежде всего, его светлая кожа разочаровала ее, — оказывается, в ее мечтах он был смугл и строен, как карандаш. Что до всего прочего, она приметила мягкий румянец, идеальный романтический профиль, который эффектно сочетался с ладно облегающим фигуру костюмом и шелковой оборчатой сорочкой того самого фасона, который по сей день приводит женщин в восторг, но уже порядком утомил мужчин.
Стивен молча улыбался.
— А вы согласны со мной? — спросила она внезапно, обратив к нему невинный взор.
Он кивнул и улыбнулся опять — выжидающей, полной надежды улыбкой.
Затем все пришло в движение, и, ведомые Элейн, они направились к своему столу. Стивен протиснулся к ней поближе и прошептал:
— Сядем рядом за ужином, Изабель.
Изабель ахнула — не слишком ли он прямолинеен? По правде говоря, у нее было такое чувство, словно выигрышную реплику героини отдали второстепенному персонажу; все же ей не следует ни на минуту упускать бразды правления. Над столом прокатился хохот из-за путаницы при рассадке, а потом заинтересованные взгляды устремились к ней, сидящей почти во главе.