Издержки хорошего воспитания

Фицджеральд Фрэнсис Скотт

Все это требовало от Йенси значительных усилий, и не столько ради отца, сколько ради нее самой. Прошлым летом ей уже приходилось несколько раз краснеть за него. Однажды ночью, когда она никак не могла вставить слово в страстную и пространную речь некоего молодца из Чикаго, в дверях бального зала, легонько пошатываясь, показался отец. Его красивое лицо еще сильнее разрумянилось, выцветшие голубые глаза щурились и косили, когда он пытался вглядеться в лица танцующих, к тому же он явно вознамерился предложить себя первой же вдове, не успевшей отвести взгляд. Отец до смешного обиделся, когда Йенси настояла на немедленном отступлении.

С тех пор Йенси до минуты рассчитывала свою

фабианскую тактику. [30]

Йенси и ее отец слыли самыми красивыми людьми в этом городишке на Среднем Западе. Лицо Тома Боумена лучилось радушием после двадцати лет служения доброму виски и дурной игре в гольф. Он держал контору в деловом квартале и полагал, что занимается некой сомнительной торговлей недвижимостью, но истинным призванием его и главной заботой в жизни было торговать великолепным профилем и демонстрировать раскованные породистые манеры в стенах загородного клуба. В этом клубе он и провел большую часть десятилетия, минувшего со дня смерти жены.

30

Римский полководец Фабий Максим Кунктатор (Медлитель) успешно пользовался тактикой выжидания в борьбе с Ганнибалом. По его имени было названо социалистическое Фабианское общество, основанное в Лондоне в 1884 г.

Манеры двадцатилетней Йенси определить труднее, но томностью их она была отчасти обязана меланхолическому характеру, отчасти тому, что в нежном возрасте побывала у неких родственников на Восточном побережье. Умница, но с непоседливым умом, подлунный романтик, не способный решить, следует выходить замуж по велению чувств или же ради удобства, причем последнюю из упомянутых абстракций олицетворял один из наиболее пылких обожателей Йенси. Тем временем она вела, и не без пользы, отцовский дом и старалась в безмятежном и невозмутимом ритме склонить беспробудное пьянство отца к трезвости.

Она его обожала. Она обожала его за красоту и за чарующие манеры. Он никогда не ронял репутации достойного члена йельского братства «Череп и кости». [31]

Обаяние отца служило образцом, по которому ее впечатлительный темперамент бессознательно судил всех известных ей мужчин.

Тем не менее отец и дочь не опускались до сентиментальных отношений, буйно разросшихся на ниве прочитанных романов, ибо в жизни сантименты обычно вызревают только у старшего поколения. Йенси Боумен решила выйти замуж в течение года. Она искренне скучала.

31

Одно из самых влиятельных братств старшекурсников Йельского университета.

Скотт Кимберли впервые увидел ее ноябрьским вечером в клубе. Хозяйка дома, в котором он гостил, сообщила ему, что Йенси — «изысканная красотка», и он не мог не согласиться с этим. С тонкой чувствительностью, удивительной для юноши двадцати пяти лет, он уклонился от того, чтобы быть представленным девушке немедленно, решив спокойно понаблюдать за ней часок, наполненный фантазиями, и посмаковать удовольствие или утрату иллюзий, слушая ее речи под конец захмелевшего вечера.

— Она до сих не оправилась от разочарования, не встретившись с принцем Уэльским, когда тот путешествовал по стране, — заметила миссис Оррин Роджерс, поймав его взгляд. — По крайней мере, она так сказала, уж не знаю — всерьез или в шутку. Говорят, что все стены у нее обклеены принцем Уэльским. [32]

32

Сын

короля Георга V, один из самых желанных холостяков в 1920-е гг.

— Кем? — вдруг спросил Скотт.

— Да принцем Уэльским.

— Кто обклеил стены?

— Да она же — Йенси Боумен, девушка, которую вы назвали привлекательной.

— Выше определенного уровня привлекательности все девушки привлекательны одинаково.

— Полагаю, вы правы.

Тональность голоса миссис Роджерс чуть изменилась. Она никогда в жизни не понимала обобщений, пока те не становились привычными ее слуху из-за постоянных повторений.

— Поболтаем о ней, — предложил Скотт.

С притворно-укоризненным смешком миссис Роджерс согласилась позлословить.

Танцы были в разгаре. Оркестр низвергал слабый водопад музыки в уютную комнату под зелеными фонарями, и две удачливые пары, в этот вечер представленные местным молодняком, мирно вплывали в вечность, подчиняясь ее ритму. Только несколько бесхозных кавалеров уныло топтались в дверном проеме, и внимательный взгляд мог бы отметить, что зрелище это далеко не так весело и беззаботно, как хотелось бы. Эти парни и девушки знали друг друга с детства, и, хотя некоторые женитьбы уже затевались в бальном зале и в тот вечер, это были помолвки в своей среде, браки от безысходности или даже просто от скуки.

Связям этим не хватало живости романов между семнадцатилетними, вспыхивавших в короткие искристые праздники. А здесь, думал Скотт, пока его взор уже привычно высматривал Йенси, происходит спаривание выпавших в осадок, невзрачных, скучных, не прижившихся в обществе. Это соединение вызывалось одинаковым побуждением, возможно ради более пленительной судьбы, но при этом не столь прекрасной и менее юной. Скотт и сам казался себе глубоким стариком.

Но одно лицо в толпе не поддавалось его обобщениям. Когда его взгляд отыскал среди танцующих Йенси Боумен, Скотт почувствовал себя гораздо моложе. Она была воплощением всего, что не возродилось на этих танцах, — элегантной юности, заносчивой, ленивой свежести и красоты, печальной и бренной, как сон. Ее кавалер, парень с характерной красной физиономией, испещренной белыми полосками, словно его отхлестали по щекам на морозе, не вызывал у Йенси особого интереса, ее меланхоличный взгляд рассеянно скользил по комнате, выхватывая то лицо, то наряд.

— Темно-синие глаза, — сказал Скотт, обращаясь к миссис Роджерс, — не знаю, выражают ли они что-нибудь еще, кроме того, что они прекрасны, но этот нос, верхняя губа и подбородок определенно аристократичны… если такое понятие еще существует, — добавил он примирительно.

— О, она весьма аристократична, — согласилась миссис Роджерс. — Ее дед был сенатором или губернатором, или что-то в этом роде, в одном из южных штатов. Отец тоже выглядит как аристократ. О да, оба весьма аристократичны, они явно аристократы.

— Но она кажется ленивой.

Скотт наблюдал, как желтое платье вынырнуло и снова погрузилось в поток танцоров.

— Двигается словно нехотя. Даже странно, что танцует так хорошо. Она обручена? А кто это все время ее перехватывает, вон тот парень, что залихватски заткнул галстук за воротник и щеголяет потрясающими косыми карманами?

Скотта до того раздражала настойчивость молодого человека, что его сарказм прорвал кольцо беспристрастности.

— Ах этот, — миссис Роджерс наклонилась, кончик языка чуть высунулся, — этот юноша О’Рурк. Он от своего не отступится, я уверена.