Издержки хорошего воспитания
Шрифт:
— Это ужасно мило с вашей стороны.
— Вы опять поселитесь в «Рице», когда вернетесь?
— О да, — ответила она. — Я оставляю за собой свои комнаты.
Ее комнатка была самой маленькой и дешевой в гостинице.
Выбора у нее не было, пришлось позволить ему проводить себя на принстонский поезд. На следующий день, когда после обеда она собирала чемодан, происходящее так завладело ее воображением, что она положила в чемодан именно те вещи, которые взяла бы с собой, если бы действительно ехала на выпускной бал. Но она намеревалась выйти на первой же остановке и сразу вернуться в Нью-Йорк.
Скотт
— Я позвоню вам в пятницу, чтобы проверить, как вы себя ведете, — сказал он.
— Ладно, я буду паинькой.
Их взгляды встретились на миг и в потоке необъяснимых, полубессознательных эмоций слились в совершенное целое. Когда Йенси пришла в себя, ее глаза будто говорили: «Ах, тогда…»
Неожиданно прямо над ее ухом прозвучало:
— Йенси, вот это да!
Йенси обернулась. К ужасу своему, она узнала девушку: это была Элен Харли, одна из тех, кому она звонила, как только приехала в город.
— Так, Йенси Боумен! Вот уж кого не ожидала увидеть. Как дела?
Йенси представила Скотта. Сердце ее билось неистово.
— Ты тоже едешь на выпускной? Красота! — кричала Элен. — Можно, я сяду рядом с тобой? Давно уже хотелось повидаться. С кем ты будешь?
— Ты его не знаешь.
— А вдруг знаю?
Ее слова, царапающие острыми когтями чувствительную душу Йенси, были прерваны неразборчивым криком кондуктора. Скотт поклонился Элен, бросил проникновенный взгляд на Йенси и поспешно вышел из вагона.
Поезд тронулся. Пока Элен укладывала багаж и снимала меховое манто, Йенси огляделась. Вагон пестрел девушками. Взволнованный щебет заполнял волглое, жесткое пространство, как дым. Тут и там сидели пожилые компаньонки, груда выветренных скал на поле цветов, предрекая с немым и унылым фатализмом конец и радости, и молодости. Сколько раз и сама Йенси была частью этой толпы, беззаботной и счастливой, мечтая о мужчине, которого она встретит, о потрепанных экипажах, ждущих на станции, о занесенном снегом университете, о ярком огне в каминах студенческих клубов и о заезжих оркестрах, ритмами дерзких мелодий отбивающихся от наступающего утра.
А сейчас она была незваным, нежеланным гостем. Как и в день своего прибытия в «Риц», она чувствовала, что в любой момент маска может быть сорвана и ее, как самозванку, выставят на посмешище всему вагону.
— Расскажи мне все! — сказала Элен. — Расскажи, что ты делала все это время? Не видела тебя ни на одном футбольном матче прошлой осенью.
Таким образом она давала понять Йенси, что уж она-то ни одного не пропустила.
На другом конце вагона кондуктор завопил:
— Следующая остановка — Манхэттен-Трансфер!
Щеки Йенси горели от стыда. Отвечая на болтовню Элен испуганными междометиями, она решала, что же ей делать, сочинила признание, тут же передумала исповедоваться, а затем, когда со зловещим громом тормозов поезд стал уменьшать скорость на подходе к станции, она, повинуясь отчаянному импульсу, вскочила.
— О господи! — воскликнула она. — Я забыла туфли! Как же я без них! Мне нужно вернуться.
Элен отреагировала на это с раздражающей предупредительностью.
— Я
— Нет! — почти завизжала Йенси. — У меня там платье!
Не обращая внимания на отсутствие логики в собственном заявлении, она, как ей показалось, нечеловеческим усилием стащила чемодан с полки и, пошатываясь, пошла по проходу, сопровождаемая бесцеремонными взглядами любопытных попутчиц. Как только поезд остановился, она спрыгнула на платформу, ослабевшая и дрожащая. Йенси стояла на твердом бетоне пересадочной станции Манхэттен-Трансфер, символизирующей причудливую старую деревню, и по щекам девушки текли слезы, пока бесчувственные вагоны увозили в Принстон свой счастливый и юный груз. После получасового ожидания Йенси села в поезд до Нью-Йорка. За тридцать минут она растеряла всю уверенность, которую завоевала на минувшей неделе. Она вернулась в свою комнатушку и притихла калачиком на кровати.
X
К пятнице душа Йенси почти оправилась от леденящего уныния. Голос Скотта по телефону поздним утром был подобен тонизирующему напитку, и она с убедительным энтузиазмом поведала ему о принстонских удовольствиях, благо еще свежи были в памяти радости выпускного бала двухгодичной давности.
Он не может дождаться свидания, сказал он. Не соблаговолит ли она поужинать с ним перед спектаклем сегодня вечером? Йенси задумалась, искушение было слишком велико. Ужин — она экономила на еде — величественный ужин, где-нибудь в дорогом кабаре, а потом мюзикл взывали к ее изголодавшемуся воображению, но инстинкт подсказывал, что еще не время. Пусть подождет. Пусть помечтает еще, подольше и посильнее.
— Я очень устала, Скотт, — сказала она с интонацией предельной откровенности. — Истинная правда. У меня ни один вечер не проходил без свидания с тех пор, как приехала сюда, и я уже с ног валюсь. Постараюсь отдохнуть в гостях на выходных, а после этого пойду с вами ужинать в любой день, когда захотите.
Минутное молчание повисло на другом конце провода, пока она держала трубку в ожидании ответа.
— Ну да, лучше всего отдыхается в гостях, — наконец ответил он. — И, кроме всего прочего, до следующей недели еще надо дожить. Я просто умираю, так хочу увидеть вас, Йенси.
— Я тоже, Скотт.
Она позволила капельке ласки удержаться на его имени. Повесив трубку, она снова почувствовала себя счастливой. Если не считать унижения в поезде, ее план увенчался успехом. Иллюзия оставалась целехонькой, и дело шло к финалу. Всего три встречи и полдюжины телефонных звонков — и она умудрилась создать между ними напряжение, какого не получишь, пребывая в хорошем настроении, постоянно признаваясь в любви и соблазняя легким флиртом.
Когда настал понедельник, она оплатила первый гостиничный счет. Цифра не встревожила — Йенси была к ней готова, но шок от сознания того, что сразу столько денег растрачено, понимание, что от подарка отца остается всего сто двадцать долларов, оставили неприятное чувство где-то под ложечкой. Она решила тут же призвать на помощь все женские уловки, чтобы помучить Скотта тщательно продуманной пыткой, а затем, на исходе недели, просто и ясно показать ему, что она его любит.