Изгнание беса (сборник)
Шрифт:
Сергей чуть не грохнулся от этой картины – он, как сумасшедший, рванулся было вперед, но уже мгновенно дошло, что это не Дрюня, – что не Дрюня, а мастерски сделанное подобие. Сразу стала видна расписанная красками мешковина, целлулоидные глаза, которые дико застыли. Изготовлено все это было весьма талантливо, сходство, несколько карикатурное, не вызывало сомнений, посмотреть откуда-нибудь издалека, так – безусловно Андрон, до сих пор Сергей и не подозревал у него художественных способностей, но производило, однако, отталкивающее впечатление – словно жалкая, уродливая копия человека. Сергей оглядел его с некоторым отвращением. Значит, это и есть «заместитель», подумал он. То, что Дрюня мастерил последние две недели. Как ему только времени своего было не жалко. И потом, почему «заместитель»,
Он попытался вспомнить, зачем они делали «братиков». Ведь, наверное, не для того, чтобы разыгрывать семейные сцены. Что-то там было совершенно иное. Где-то нужно их было оставить, и кто-то их забирал. Нет, не помню, давно все это происходило…
Сергей был несколько обескуражен. Неужели это «заместитель» за ним следил? Елки-палки, как разыгралось воображение. Это – после вчерашнего, наверное, результаты похмелья. Надо выбросить все это из головы.
Сказано – сделано, он перемыл на кухне посуду, аккуратно подмел и протер кое-где заляпанный пол, просмотрел все углы: не бросил ли Харитоша хабарик и, наконец, разогнавшись, вымыл доски крыльца, где приветливо просияло свежее дерево. Настроение у него заметно улучшилось, ведь недаром считается, что работа и помогает и лечит, абстиненция проходила, он даже начал нечто насвистывать, в этом мире вполне можно было существовать, и, лишь вспомнив о записке, оставленной Веткой, и подняв крышку погреба, залитого мерзкой тьмой, он смутился, охваченный нехорошим предчувствием. Очень уж ему не хотелось туда лезть. Засосало под ложечкой и нежный озноб пробежал по затылку. Сергей рассердился по-настоящему. Он, в конце концов, взрослый самостоятельный человек. Какого черта ему бояться предчувствий. «Глупости это все», сказал он довольно громко. И, опершись руками о деревянные ребра, решительно спрыгнул вниз.
Внизу было холодно, и стояла такая плотная тишина, что бывает, наверное, только в погребе. Электричество здесь отсутствовало, но достаточно было света, который проникал через квадрат в потолке: серел мешок с прошлогодней картошкой, громоздились у задней стены пустые деревянные ящики, а два мощных бочонка, которыми они были подперты, создавали внутри ощутимую атмосферу гниения. Бочонки уже давно следовало бы промыть, но все руки не доходили, Сергей лишь поморщился, а когда стал набирать сухой крупный картофель, то квадратная крышка погреба вдруг с пристуком захлопнулась.
Навалилась непроницаемая темнота, и, придавленный ею, Сергей почувствовал, как у него сперло дыхание.
– Эй!.. что за шутки?!.
Ответа не было.
– Ветка! Дрюня!.. Это вы там ерундой занимаетесь?!.
Ни единого звука не доносилось снаружи. Зато в самом погребе, кажется, от стены раздалось отвратительное, животное, тоненькое попискивание. И – стремительный шорох, как будто там кто-то возился.
Сергей выпрямился. Мыши, подумал он. Тотоши нет, вот и обнаглели, мерзавцы. Ничего, я завтра поставлю здесь пару капканов. А все щели забетонирую, кончится у них сладкая жизнь.
Он вдруг понял, что совершенно утратил ориентацию. Лесенка, которая вела из погреба вверх, находилась, кажется, где-то слева. Сергей вытянул руку. Пальцы коснулись шершавых досок обшивки. Он шагнул и сразу же ударился обо что-то. Брякнула свалившаяся с бочонка деревянная крышка. Дохнуло гнилью. Мыши стихли, и в наступившей прямо-таки обморочной тишине, он услышал, как мерно поскрипывают половицы под чьи-ми-о уверенными шагами. Словно кто-то нагруженный пересекал вверху кухню, и тяжелая поступь роняла труху из щелочек.
– Эй!.. Ветка!..
Ответа по-прежнему не было.
И на мгновение Сергею представилось, что – это Альдина, в своем синем директорском платье и нелепых очках, пригибаясь, волочит дрюниного «заместителя», и лиловые щеки ее раздуты от напряжения.
Он вдруг вспомнил, что не далее, как вчера, он небрежно поинтересовался у Ветки, откуда взялась эта Альдина, кто такая
Но пока таких сведений не было, и он слушал, как поскрипывают кухонные половицы, и беспомощно шарил руками по деревянной стене, и испуг запечатывал горло комком возбуждения.
Впрочем, продолжалось это недолго. Поступь тяжких шагов наверху удалилась, еле слышно, как в дреме, прикрылась наружная дверь, идиотская лестница почему-то оказалась не слева, а справа, – неуклюже, как толстый барсук, Сергей взобрался по ней и, спиной подняв люк, свалился на скомканную дорожку.
Он почти ничего не видел, ударенный солнцем, веки плотно прикрылись, стучала в виски закипевшая кровь, голос Дрюни спросил откуда-то из сияющего пространства:
– Папа, что ты здесь делаешь? С тобой все в порядке?..
Сергей различил его в море света.
– Это ты тут расхаживал, пока я – внизу?
– Нет, – сказал Дрюня. – А что? Я только заскочил на минутку… Папа, не лежи, поднимайся! Ты будто больной…
Впрочем, Сергей уже был на ногах.
И, не отвечая на торопливые дрюнины восклицания, подбежал к его комнате и распахнул приотворенную дверь.
Сердце у него чуть не выскочило из груди.
Он даже всхлипнул.
Потому что «заместителя» в комнате не было…
6
«Старичок» довез их благополучно. Правда, он слегка завывал, точно жалуясь, на двух длинных подъемах, а в начале второго подъема протяжно чихнул, собираясь заглохнуть, и все-таки не заглох, а довольно уверенно потащился наверх, где стояли, как в ожидании, густые темные пихты. Он даже завывать стал как бы менее громко, а раскисшую часть дороги, за которую Сергей опасался, миновал, вопреки ожиданиям, безо всяких усилий – лишь отфыркиваясь и швыряя глину колесами.
В общем, Сергей был доволен. Не зря он все прошлые выходные пролежал под машиной, и не зря, как будильник, наладил старый движок, и не зря подтянул все шестнадцать болтов, очистив их вместе с ободом. Потрудился, как следует, вот и соответствующие результаты. Ничего-ничего, «старичок» им еще послужит.
Он был так горд безукоризненной четкой работой, что когда раскисший участок дороги остался у них позади, то не удержался и, повернув голову к Ветке с Андроном, произнес, пожалуй, с некоторой хвастливостью:
– Как тянет, а?.. Как бульдозер!
Он даже забыл, что по крайней мере с Веткой они уже поругались сегодня утром. Нужно было искать Тотошу, который так и исчез, а Виктория настаивала, что выезжать надо немедленно: путь неблизкий, существует опасность застрять, ничего твой Тотоша: побегает и вернется, сумасшедший какой-то пес, делает, что ему вздумается. Она была неправа. Тотоша иногда действительно отлучался, были у него какие-то свои, собачьи дела, но еще никогда он не отсутствовал такое количество времени – целых три дня – Сергея это не на шутку обеспокоило, и тем более, что он помнил о замеченном поводке. Никакой уверенности у него, правда, не было: обознался, почудилось что-то не то, да и вся история выглядела не слишком уж убедительно. Зачем Альдине Тотоша? И поэтому Ветке он насчет поводка ничего не сказал, а заметил лишь, что собака же все-таки, существо живое, – и обидеться может, и попросту потеряться. Поцапались они ощутимо. Ветка явно замкнулась и, наверное, переживала еще утренние разногласия, потому что в ответ на хвастливую фразу Сергея небрежно кивнула. Меж бровей у нее обозначилась резкая складка.