Изгнание беса (сборник)

Столяров Андрей

Вероятно, квартира была в этот момент пуста. Почему-то и Зоммер, и даже Рита отсутствовали.

Пора было возвращаться.

Я бросил трубку, а неслышно приблизившаяся Октавия опять взяла меня под руку.

– Не дозвонился пока? Ничего, не расстраивайся, попробуем позже...

Она уже вновь подкрасила губы - потянула меня, вытаскивая из-под колпака таксофона, страстно-черные глаза ее просияли. И в этот момент я заметил двух молодых людей, деловым быстрым шагом пересекающих ширь вестибюля.

Оба они были в приличных серых костюмах, в чисто-белых рубашках и даже при галстуках. И они отрывисто переговаривались на ходу, поглощенные якобы какими-то своими проблемами. Оба не обращали на меня никакого

внимания, но я сразу же, как ударенный, понял, что - это за мной.

И Октавия тоже, наверное, поняла, потому что сказала казенным непререкаемым тоном:

– Спокойно! Не вырывайся!

И тогда я внезапно сообразил, что она не случайно просунула мне руку под локоть, что она очень мягко и незаметно согнула мне кисть руки и что я зафиксирован крепким профессиональным захватом.

В изумлении я посмотрел на нее, а Октавия, подняв брови, сухо предупредила:

– Гостиница окружена. Сопротивление бесполезно...

У нее даже лицо изменилось: то, что раньше я принимал за страстность, обернулось жестокостью, а сияющие колдовские глаза окатывали презрением.

И держала она меня очень уверенно - надавила на кисть, и боль опоясала мне запястье. Вероятно, Октавия демонстрировала, что будет, если я начну вырываться. Вырываться поэтому было бессмысленно. Душная знакомая ненависть подступила мне к горлу. На мгновение перед взором мелькнуло: покрытый пламенем вестибюль, сизый воющий дым, прорывающийся сквозь окна и двери, и обугленная Октавия, как головешка, валяющаяся у фонтанчика. Уголь вместо лица, запах горелого мяса. Я не мог сделать этого, что бы мне ни грозило. Предыдущего раза мне было вполне достаточно.

И не знаю уж как, но я переплавил ненависть во что-то другое, и без всякого напряжения разогнул железную кисть, и легонько толкнул Октавию, чтоб она не мешала, и Октавия отлетела, ударившись о горку с цветами.

Мышцы у меня были словно из сверхпрочного сплава. Кто-то обхватил меня сзади и, как Октавия, - рухнул, шмякнувшись телом о стену.

Раздался сдавленный хрип.

Все произошло очень быстро.

Молодые энергичные люди, развернувшись на шум, разом сунули руки под мышки, наверное, за оружием, а Октавия, даже не поднимаясь, выхватила откуда-то пистолет, и зрачок его глянул мне будто в самое сердце.

– Не двигаться!..

Мне нужны были две-три секунды, чтобы убраться отсюда. Трех секунд мне, пожалуй бы, хватило с избытком. Я уже представлял обстановку: огромный диван и комод. Возникала в груди знакомая тяга перемещения.

И, однако, у меня не было этих двух-трех секунд. Нужная картинка квартиры почему-то не возникала. Расплывались детали, Октавия давила указательным пальцем курок, и, наверное, выстрел мог грянуть в любое мгновение.

– Руки за голову!..

Но как раз в это время дверь конференц-зала открылась и оттуда выскочил Баггер также с пистолетом в руках и, по-моему, даже не целясь, выстрелил в распластанную по горке Октавию.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Правда, это было все, что он успел сделать. Молодой человек, который поближе, тоже выхватил пистолет, и на белой рубашке Баггера возникли кровавые пятна.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Грохот выстрелов наполнял вестибюль. Треснуло и вывалилось стекло, отделяющее террасу. Разлетелся плафон, бабахнули по стенам осколки.

– Бегите, Серж...

Баггер лежал на спине, и тупые ботинки его конвульсивно подергивались.

И подергивалась обстановка квартиры, которую я пытался представить.

Я не чувствовал, что способен через пространство шагнуть туда. Этот чертов конвейер пальбы, наверное, взбаламутил сознание. Я никак не мог по-настоящему сосредоточиться.

Пах!.. Пах!.. Пах!..

Как во сне я видел, что парни, застрелившие Баггера, поднимая свои пистолеты, медленно поворачиваются ко мне, а из

узкого коридорчика выдвигаются еще, сразу трое, и такими же точно жестами засовывают руки под мышки.

У меня оставался единственный выход.

Я рванулся налево через выбитое пулей стекло и с размаху упал на железные перила террасы. Показались - веселая разнобоица крыш, трубы, трубы и Эйфелева башня над ними.

Это был десятый этаж.

Висело жидкое солнце.

– Стой!.. Куда?..

Молодые люди проламывались на террасу.

Однако я уже перевалился через перила, и меня подхватил теплый свистящий воздух...

Демонстрация свернула к Адмиралтейству и застопорилась на трамвайных путях, которые прижимались к саду. Леха сразу же опустил транспарант и сказал, оборачиваясь, недовольным голосом: - Ну вот, опять маринуют... Лицо его исказилось. Он подумал и сунул круглую палку Жаконе, который бессмысленно озирался.
– На, пока подержи!
– А почему это я?
– резонно поинтересовался Жаконя.
– А потому что ближе стоишь. Держи, не качайся!..
– Жаконя обнял транспарант и двумя руками, как тонущий, схватился за перекладину.
– Дык, это самое... Хорошо жить, ребята...
– Он действительно ощутимо покачивался, и костыль, упирающийся в асфальт, оказался не лишним.
– Да здравствуют советские инженеры!..
– Между тем Леха извлек из внутреннего кармана бутылку, примерно ноль восемь, и умело, пройдя по пробке ключом, с хлюпом вытащил ее пластмассовую заглушку. Деловито повернул бутылку наклейкой вперед.
– Так что, из горла примем или как культурные люди?
– Есть, есть посуда!
– немедленно откликнулся кто-то. Тут же образовались стаканчики, запахло отвратительным алкоголем, однако выпить не удалось - как из под земли вырос встревоженный Хеня и сказал умоляющим голосом, где вместе с тем чувствовались и командирские интонации.
– Ну ребята! Ну мы же вчера договаривались!..
– Он насколько мог широко развел руками.
– А что такое?
– спросил недовольный Леха.
– А такое, что договаривались, когда - выйдем с площади.
– Дак застряли же, застряли - значит, не виноваты...
– Леха с тонким прихлебом высосал из стакана портвейн, крякнул, хмыкнул, выдохнул свежак перегара и с удовлетворением слил в стаканчик остатки. Лицо у него прояснилось.
– Ну что, Хеня, будешь?
– Чувствовалось, что Хеня заколебался, и тем не менее принял стакан в ладонь, и втянул носом воздух, оценивая содержимое.

– "Иверия", - уважительно констатировал он.
– Раскопали "Иверию", где это вы, ребята?
– Места надо знать, - ответил Леха.
– И между прочим, вот ты подумал бы как парторг: обеспечивать надо трудящихся, делать централизованно, вышел, значит, на демонстрацию - получи бутылек. Вот и явка тогда образуется стопроцентная...
– Рита рядом со мной неожиданно засмеялась.

– Ладно-ладно, ты эти шуточки брось, - официальным тоном посоветовал Хеня.
– Надо все-таки разбираться, как можно шутить и как нельзя.
– А что я такого сказал?
– А - думать надо!
– С оскорбленным достоинством Хеня выдул стакан, тоже крякнул и вдруг побледнел всем лицом, диковато оглядываясь.

У него даже уши зашевелились.
– А где транспарант?..
– Вонвон-он!.. откликнулись сразу несколько энтузиастов.
– Сохранили твою фанеру!.. Жаконя присматривает!..
– Мы слегка расступились, чтобы не загораживать фигуру Жакони, тот рыгнул, и в это время я вдруг заметил среди демонстрантов Зоммера. Зоммер стоял с рабочими Металлического завода и о чем-то с ними беседовал, держа в руках майонезную баночку. Вероятно, тоже расслабился по случаю остановки. С его правого локтя свисала авоська, а расстегнутый плащ обнаруживал светлый дешевый костюм. Мятый галстук у горла, старенькие ботиночки. Ни дать ни взять - бухгалтер среднего предприятия.