Изгнание из Эдема
Шрифт:
Противоречия, отмечаемые в имеющихся на сегодняшний день археологических и антропологических данных, могут быть сняты путем отслеживания неискаженного генетического материала по линии нашей праматери Евы в обратной перспективе, вплоть до самых первых людей современного типа, появившихся в Африке. Генетические свидетельства позволяют нам сфокусировать внимание на древнейших миграциях наших непосредственных предков В результате мы можем выделить одну-единственную группу наших предков, совершивших около 70 тысяч лет тому назад исход из Африки. Принципиальное отличие от общепринятых взглядов, предполагающих множественные исходы из Африки, охватывает все последующие маршруты миграций в истории человечества, начало которым положил один-единственный исход из Африки по южному маршруту. Первопроходцы, покинувшие Африку, продвигались вдоль побережья
ГЛАВА ВТОРАЯ
КОГДА ЖЕ МЫ СТАЛИ ЛЮДЬМИ СОВРЕМЕННОГО ТИПА?
Узколобая «зацикленность» европейцев на собственном прошлом и своем мнимом превосходстве в области материальной культуры начиная с эпохи палеолита на протяжении последнего столетия не раз приводила к целому ряду необоснованных постулатов. Грубо говоря, они сводятся к тому, что мы (ибо я тоже принадлежу к европейцам) будто бы первыми начали мыслить абстрактными категориями, первыми первыми обрели дар речи, освоили искусство живописи и резьбы, научились шить одежду и ткать и, наконец, начали обмениваться товарами.
В главе 1 я уже говорил о том, что подобное ложное допущение о том, будто все эти технико-культурные навыки были неведомы и недоступны нашим африканским предкам, подкреплялось утверждением, что европейцы и обитатели Леванта были потомками исхода по северному маршруту и в этническом отношении резко отличались от мигрантов, ставших родоначальниками австралийцев и азиатов. Однако от подобной точки зрения не останется и камня на камне, если со всей серьезностью отнестись к свидетельствам о том, что генетические линии европейцев и других народов Запада представляют собой дальние ветви потомков одной-единственной южноазиатской группы, расселившейся по всему миру за пределами Африки. В этой главе я доказываю, что стремление любой ценой поместить на переднем крае прогресса человечества людей современного типа, живших в Европе и на Леванте, противоречит другим, более соответствующим истине взглядам на древнейшую историю Востока и Запада.
Бесспорные генетические свидетельства того, что люди современного типа — это выходцы из Африки, оставившие на своей прародине ближайших сородичей, потомки которых и сегодня живут в Африке и, естественно, являются людьми современного типа в полном смысле этого слова, наносят сокрушительный удар по устоявшимся взглядам людей Запада на современных обитателей Африки. И хотя предвзятость подобных взглядов очевидна, менталитет некоторых европейских археологов остается неизменным.
Археологи продолжают упорно доказывать, что существует целый ряд врожденных и основополагающих особенностей поведения человека, резко отличавших в древности первых европейцев современного типа от их ближайших европейских сородичей, неандертальцев, а также — исходя из той же системы аргументации — от их непосредственных предков в Африке. Одной из причин такого противопоставления, возможно, является стремление опровергнуть гипотезу о мультирегионализме и доказать, что мы происходим отнюдь не от неандертальцев. В подобных аргументах как бы подразумевается предположение не только о том, что древнейшие европейцы современного типа (кроманьонцы) были первыми, кто сумел развить некие новые навыки и передать их представителям следующих поколений, но и о том, что неандертальцы и в биологическом отношении были еще не вполне людьми. Если развивать дальнейшую аргументацию подобного рода, то придется признать, что анатомически современные предшественники кроманьонцев, жившие в Африке, не обладали достаточно развитым интеллектом, чтобы создать технические достижения эпохи Верхнего палеолита.
Другими словами, европейцы были далеко не первыми людьми на нашей планете, которые обрели дар речи, овладели искусством живописи и резьбы и впоследствии, много тысячелетий спустя — так, по крайней мере, считали многие европейцы, — обучили всем этим культурным навыкам аборигенов Австралии и Африки, не говоря уж о жителях Азии. Возможно, я в чем-то заблуждаюсь и сгущаю краски, но при чтении ряда недавних публикаций у меня сложилось именно такое впечатление. Прежде чем перейти к рассмотрению внешних аргументов против европоцентричной теории, мне хотелось бы сказать несколько слов о том, что же могло привести к возникновению столь искаженной системы воззрений.
Проблема возникла еще в 1856 г., сразу же после находки первого черепа неандертальца. С самого начала неандертальцы, что называется, получили негативные отзывы в прессе: их начали высмеивать, называя бровастыми идиотами. Этот образ нашел яркое воплощение в короткой новелле знаменитого писателя-фантаста Герберта Уэллса «Люди-гризли», написанной в 1921 г. Под пером Уэллса неандертальцы, в отличие от современных и вполне разумных кроманьонцев, предстали тупыми и мрачными монстрами. Попытки реабилитации неандертальцев в качестве наших потенциальных сородичей, ни в чем не уступающих нам, до сих пор неизменно заканчивались неудачей, поскольку даже сами их апологеты, возносившие неандертальцам неумеренные похвалы, невольно бросали тень на них, а всевозможные документальные фильмы неизменно сосредотачивали основное внимание на их внешности, обходя молчанием их огромный мозг.
Увы, истина заключается в том, что мы по-прежнему склонны считать неандертальцев людьми более низкой стадии развития, а эксперты не устают подчеркивать культурные различия между нами и ними. Если сопоставить достижения материальной культуры неандертальцев и успехи их современников, первых европейцев современного типа, может сложиться впечатление, что наше предвзятое отношение к ним не лишено оснований. Люди современного типа создавали наскальные рисунки, расписывали стены пещер и даже изображали себе подобных, а также оставили множество резных фигурок. Что касается неандертальцев, то до сих пор нет никаких свидетельств, что они создавали нечто подобное. Люди современного типа создавали произведения не только из камня, но из других материалов — кости, раковин, рога, а также всевозможные резные фигурки, словом — артефакты, создателями которых, как считалось до недавнего времени, неандертальцы быть никак не могли. Между тем такие артефакты находят в разных районах Европы, отстоящих друг от друга на многие сотни километров, что можно считать свидетельством торговли или обмена, которых у неандертальцев опять-таки не было и быть не могло. Чем же объяснить столь широкий разброс? Ведь неандертальцы вообще не использовали такие материалы. Подобные свидетельства контактов и сотрудничества между регионами, находящимися достаточно далеко друг от друга, служили дополнительными аргументами в пользу того, что люди современного типа обладали куда более сложной и развитой системой социальных отношений, чем неандертальцы. Последние, согласно расхожим представлениям, жили небольшими изолированными группами, членам которых попросту не хватило интеллектуальных возможностей, чтобы адаптироваться к изменяющимся климатическим условиям, хотя Клайв Гэмбл сообщает, что особые высококачественные камни-заготовки для изготовления изделий транспортировались в пределах Европы на 300 с лишним километров задолго до эпохи Верхнего палеолита [117] .
117
Gamble, С. «Бредущие сквозь время» (Harward University Press, Cambridge, MA) с 160, табл. 8.2.
Люди современного типа устраивали каменные очаги и хоронили умерших, что также было нехарактерно для культуры неандертальцев. Наконец, если присмотреться к самым многочисленным и долговечным посланиям из далекого прошлого — каменным орудиям, мы без труда сможем заметить резкое различие между изделиями неандертальцев и людей современного типа. Последние делали ножи — тонкие отщепы от каменной заготовки, длина которых более чем вдвое превышала их ширину.
Кроманьонцы, первые европейцы современного типа, по всем привычным критериям были людьми «поющими и танцующими» по сравнению с мрачными, угрюмыми и малоподвижными неандертальцами. Чем же это объяснить? Стандартный ответ на этот вопрос всегда сводился к тому, что мы, видимо, находимся на более высокой ступени биологического развития — по крайней мере, в том, что касается развития умственных способностей. За неандертальцами же всегда признавалось превосходство в физической силе; у них были более крепкие и толстые кости по сравнению с нашим тонким и хрупким скелетом, что довершало картину противопоставления мускулов и мозга. Резкий контраст в физических данных и культурные различия между двумя типами человека широко использовались, чтобы подчеркнуть наступление биологической эры европейцев современного типа — существ разумных и деятельных, но подобные аргументы не отличались особой логичностью и убедительностью.
Что еще мы знаем о наших ближайших сородичах? Среди главных свойств, отличающих человека от животных, следует назвать способность к абстрактному, ассоциативному мышлению, и, разумеется, дар речи. Вправе ли мы предположить, что неандертальцы были лишены этого дара, то есть, другими словами, были существами «немыми», не наделенными речью? Конец подобным измышлениям не положил даже тот факт, что в их черепе имелась так называемая подъязычная кость (гиоид), практически такая же, как гиоиды у людей современного типа. Существует широко распространенное мнение, что все новые навыки, которыми обладают современные европейцы, явились результатом активности особого гена или группы генов, появившегося у них около 40—50 тысяч лет тому назад (см. Пролог).