Изгнание из Эдема
Шрифт:
Удивительно, но лингвисты до сих пор упорно игнорируют важность выводов этих экспериментов. Чтобы понять причины этого упорства, мы должны признать дихотомический характер современных теорий происхождения речи и мышления. Начиная с середины XVIII в. в этой области параллельно сосуществуют две линии аргументов. Первая из них, в которой язык рассматривается как некое изобретение, была предложена еще в XVIII в. Этьеном Бонно де Кондильяком, философом эпохи Просвещения. Он утверждал, что разговорная речь развилась на основе языка жестов (langage d'action) и что обе эти системы представляли собой изобретения, возникшие первоначально на основе простейших ассоциаций. Точка зрения Кондильяка поддерживает концепцию культурной эволюции, и основные ее постулаты, естественно, в несколько модифицированном виде прослеживаются и в учении дарвинизма, и в трудах мыслителя середины XX в. Рональда Энглефилда, а в наши дни — в работах новозеландского физиолога Майкла Корбаллиса и ряда других ученых. Эта теория рассматривает язык жестов как систему, первоначально возникшую среди приматов, а затем получившую название конвенциональной или кодифицированной по мере эволюции самих навыков. Впоследствии вербальные сигналы, некоторые из которых присутствуют во «врожденном» арсенале приматов, выделились в отдельную группу, и на их основе была выработана сознательно организованная кодифицированная система общения. Эволюционные факторы способствовали развитию специального голосового аппарата и отдела мозга, расположенного рядом с отделом, отвечающим за язык жестов. Этот речевой центр часто называют подмозолистым полем (обонятельным полем Брока) [34] .
34
Точка
Другая точка зрения на корни зарождения языка, преобладающая в наши дни, носит почти креационистский характер в своем отрицании процесса эволюционного развития. Согласно ей, язык или, точнее говоря, произносимое слово рассматривается как некий феномен, внезапно появившийся от 35 до 50 тысяч лет тому назад в качестве своего рода Большого взрыва.
По мнению Ноама Хомски, а впоследствии и Стивена Линкера, способность произносить слова и пользоваться синтаксисом была заложена в нашем мозге на генетическом уровне в качестве особого центра или органа речи. Эта точка зрения на язык вполне соотносима с давней идеей о том, что логическое или рациональное мышление неким образом зависит от речи, слов. Эта концепция восходит к учению Платона; она была весьма модной среди интеллектуалов XIX в., таких, как Якоб Гримм («Животные не говорят, потому что они не способны мыслить») и Макс Мюллер («Язык — это наш Рубикон, и никому из дикарей не дано преодолеть его», а также «Без речи не может быть разума, а без разума нет речи») [35] .
35
Заложена в нашем мозге на генетическом уровне: Pinker, S. (1995) «Инстинкт языка: Новое учение о языке и разуме» (Penguin, London); Chomsky, N. «Язык и разум» (Harcourt, Brace & World, New York). Эта концепция восходит к учению Платона: дискуссию об этом см. Englefield, указ. изд., с. 113. Jacob Grimm: Grimm J. (1851) «О происхождении языка» в L.Spiedel (ed.) (1911) «Из малых произведений Якоба Гримма» (Berlin) с. 268. Макс Мюллер («Язык — это наш Рубикон...»): Muller, F.M. (1891) The Science of Language Vol. I (Longmans, London) с 490; «без речи не может быть разума» там же, Vol. II с. 79.
Креационистский постулат о резком качественном прорыве в мышлении человека получил дальнейшее развитие в современной интерпретации памятников искусства эпохи Верхнего палеолита в Европе. Резные фигурки и наскальные рисунки на сводах пещер, созданные, согласно принятой датировке, более 30 тысяч лет назад, с этой точки зрения можно рассматривать как первое наглядное сочетание символического и абстрактного мышления, а также языка. Однако зрелая сложность древнейших наскальных рисунков в пещере Шове на юге Франции опровергает эту точку зрения [36] . В любом случае подобная европоцентрическая интерпретация игнорирует бесспорные свидетельства того, что жители другого полушария, австралийцы, создавали свои наскальные рисунки в ту же эпоху, к которой принято относить древнейшие произведения жителей Европы. Поэтому было бы абсурдом утверждать, что и австралийцы, и обитатели других частей света обладали первыми навыками речи и живописи благодаря общению с европейцами. У нас, как сможет убедиться читатель этой книги, есть все основания полагать, что общий африканский прапредок современного человека уже владел навыками речи, изобразительного искусства и символической передачи мыслей задолго до того, как будущие родоначальники человеческих рас около 80 тысяч лет тому назад покинули просторы Африки.
36
Clottes, J. et al. (1995) «Датировка по радиоуглеродному методу рисунков в пещере Шове-Пон-д...Арк)» International Newsletters on Rock Art (INORA) 11: 1—2.
Другая проблема, связанная с креационистской теорией, или уподоблением внезапного появления уникальных способностей у человека Большому взрыву, заключается в том, что существуют вполне реальные доказательства того, что неандертальцы имели практически такое же строение голосовых органов, как и мы. Для голосового аппарата неандертальцев были характерны наличие такой же подъязычной кости, увеличенного грудного (торакального) отдела спинного мозга и увеличенная щель для подъязычного нерва. Согласно гипотезе Болдуина, эти атрибуты указывают, что предок неандертальцев (как и наш собственный предок), Homo heidelbergensis [37] , еще свыше 500 тысяч лет тому назад обладал даром членораздельной речи. Поскольку Homo heidelbergensis также имел увеличенную щель для подъязычного нерва и некоторые другие важнейшие анатомические элементы голосового аппарата, вполне возможно, что сказанное можно отнести и к более древнему виду — Homo erectus, у которого обнаружены признаки асимметрично развитого мозга. Последний фактор считается исключительно важным для возникновения феномена языка. По мнению некоторых антропологов, в останках черепов вида Homo habilis обнаружена зона, напоминающая подмозолистое поле Брока. Это подтверждает точку зрения о том, что процесс целенаправленного увеличения объема мозга, необходимого для возникновения речи, начался еще более 2 млн. лет тому назад [38] .
37
Homo heidelbergensis (лат.) — букв. «человек гейдельбергский». Название происходит от Гейдельберга, города в Германии, в окрестностях которого были впервые обнаружены останки этого вида. — Прим. перев.
38
Признаки асимметрично развитого мозга: Steele, J. (1998) «Церебральная асимметрия, нестандартность мышления и эволюция человека» Current Psychology of Cognition 17: 1202—14. Менее «биологически детерминистская» точка зрения на краниальную (черепно-мозговую) асимметрию изложена в Deacon, указ. изд., сс. 309—15. По мнению некоторых антропологов, в останках черепов вида Homo habilis: Аргументы в пользу наличия в черепе Homo habilis подмозолистого поля Брока менее убедительны, ибо они основаны в основном на гипотезе о том, что поле Брока является главным центром речи.
Эти анатомические факторы уводят нас в тьму времен, к первым людям и поразительному увеличению объема мозга у видов Homo и Paranthropus. И если вообще право мерно говорить о большом взрыве среди примитивных гоминидов, то он мог произойти только тогда.
Тим Кроу, профессор психиатрии из Оксфордского университета, утверждает, что можно проследить черты двух тесно связанных мутаций Y-хромосомы, происшедших через некоторое время после разделения ветвей шимпанзе и человека. Есть основания полагать, что одна или даже обе этих мутации могли быть связаны с церебральной асимметрией и, возможно, возникновением языка. А если это так, то мы вправе предположить, что первая из этих мутаций Y-хромосомы произошла у общего предка Homo и Paranthropus, а вторая — у Homo erectus, поскольку именно у представителей этого вида обнаружены первые признаки церебральной асимметрии [39] .
39
Одна или даже обе этих мутации могли быть связаны с церебральной асимметрией: Crow, T.J. (2000а) «Могла ли Y-хромосома быть видообразующей для Homo sapiens?» Psychology 11(001) (см. также электронный адрес http: //www.cogsci.soton.ac.uk/cgi/psyc/ newpsy? 11.001); Crow, T.J. (2000b) «Шизофрения как цена, которую вид Homo sapiens платит за обладание даром речи: Разгадка ключевого парадокса, связанного с происхождением нашего вида» Brain Research Reviews 31:118—29. Crow, T.J. (2002) «Половой отбор, синхронистичность и гомологические гены X-Y: Могла ли Y-хромосома быть видообразующей для Homo sapiens?» Proceedings of the British Academy 106: 197—216.
Новейшие исследования в области нейрофизиологии с использованием целого ряда современных технологий, включая прямое сканирование, еще более ослабили позиции биологического детерминизма во взгляде на возникновение и эволюцию мышления и языка. Сегодня мы знаем, что синтаксис различных типов языка связан с разными отделами мозга. Дело в том, что синтаксис языка не является чем-то врожденным. Он осознается маленькими детьми, которые, по сравнению со взрослыми, изучающими незнакомый язык, обладают куда большей гибкостью и способностью подсознательно улавливать правильный смысл синтаксических построений. Люди — далеко не единственные существа, пережившие критический период в процессе развития после того, как они усвоили первые навыки языка. Тот же феномен можно наблюдать не только у приматов, но и у разного рода «поющих» животных, будь то птицы или киты. Сложные, часто совершенно уникальные «песни», исполняемые этими животными в поздние годы жизни, воспринимаются ими в процессе обучения в раннем детстве, интерпретируются на свой лад и сохраняются в памяти. Более того, результаты исследований показывают, что речевой центр отнюдь не обязательно ограничивается каким-то одним или несколькими отделами мозга [40] .
40
Воспринимаются ими в процессе обучения в раннем детстве: Дар речи, или владение языком у человека, включающее в себя умение делать лексические, синтаксические и символические выводы и осуществлять анализ явлений (в отличие от изучения новых языков) могут быть приобретены только в особые, критически значимые периоды в раннем детстве, когда навыки обучения находятся в зачаточном состоянии. После этого короткого периода нормальная способность усваивать первый (родной) язык резко снижается. Не обязательно ограничивается каким-то одним или несколькими отделами мозга: В любом случае классические центры речи (поля Брока и Вернике) приобрели свое особое значение в процессе развития человека, т.е. они изначально имеют пластичный характер, и если они почему-либо оказываются поврежденными или травмированными в раннем возрасте, их функции в значительной мере могут передаваться другим центрам; см. Deacon, указ. изд., сс. 282—8, 307.
Эти нейрофизиологические исследования позволили предложить альтернативу теории эволюции языка, выдвинутой Хомски.
Такая альтернативная теория включает в себя идеи Кондильяка, Энглефилда и Корбаллиса. Согласно ей, разговорный язык, как и навыки изготовления орудий, был изобретен единственно и только приматами, что способствовало быстрой эволюции их мозга и голосового аппарата. Однако, будучи изобретением культурного плана, язык начал жить собственной жизнью за пределами нашего тела, в рамках обособленных сообществ — носителей речевой культуры. Уникальное сочетание лексических и синтаксических составляющих языка, такого, например, как французский, является культурным достоянием всего франкофонного сообщества, а вовсе не результатом некоего биологического аспекта, связанного с принадлежностью к французской нации. Любой язык и его синтаксис, передаваясь от поколения к поколению, постоянно адаптируется к новым реалиям и еще только формирующемуся сознанию каждого нового поколения молодежи, которая учится говорить на нем.
Таким образом, из всего многообразия интеллектуальных и практических навыков, выделенных философами в качестве решающего отличия человека от шимпанзе, единственный, сохранившийся с глубокой древности, — это, бесспорно, человеческая речь. Да, разумеется, между интеллектуальными способностями современных людей и наших далеких предков существует громадная количественная разница, однако интеллект человека достиг того невиданного расцвета, который произошел около 35 тысяч лет тому назад у европейцев, живших в эпоху Верхнего палеолита, далеко не сразу и не на пустом месте. Для этого ему потребовалось пройти длительный — более 4 млн. лет — процесс эволюции. За последние 2 млн. лет предки людей эволюционировали от прямоходящих приматов, научившись активнее пользоваться мозгом, но в этом им помогала коэволюция речи и языка, способствовавшая развитию объема мозга. И, подобно гибкому и удобному хоботу малыша Слоненка из притчи Киплинга, резко расширившийся диапазон возможностей нашего мозга с точки зрения манипулирования символическими представлениями и понятиями позволил нам перейти к решению множества сложных задач помимо речи. Тот факт, что мы способны рассуждать о происхождении и устройстве Вселенной, и даже начинаем изучать ее просторы, свидетельствует о том, что гибкость нашего интеллекта и его открытость к восприятию новых идей практически безграничны.
Как мы уже знаем, циклы сильнейших засух, поражавших всю Африку, чередовавшиеся с периодами оледенения, около 2 млн. лет тому назад способствовали увеличению объема мозга человека. То же самое наблюдалось и у нашего ближайшего сородича — вида Paranthropus, но никак не коснулось крупных обезьян, путешествовавших по просторам саванн. Это свидетельствует о том, что уже в ту эпоху существовали некие навыки поведения, присущие только этим видам гоминидов (человекообразных приматов). У целого ряда ученых возникла тенденция рассматривать быстрое увеличение объема мозга как особенность, появившуюся у человека совсем недавно, но если обратиться к реальным фактам, придется признать, что дело обстояло как раз наоборот. Наиболее быстрый пропорциональный рост объема мозга имел место в период от 2 до 1 млн. лет тому назад. К моменту же появления на исторической сцене человека современного типа увеличение объема мозга резко замедлилось. Зато имел место любопытный парадокс: взрывной рост поведенческих навыков, число которых нарастало в геометрической прогрессии.
И тогда, вместо того чтобы признать очевидный факт, что человеческая культура питает сама себя, создавая и регулируя темпы собственного развития, многие антропологи, археологи и лингвисты выдвинули предположение, будто в развитии и функционировании нашего мозга за последние 100 тысяч лет произошел некий «генетический» сбой, в результате которого якобы появился новый тип человеческого мозга, обладающего новыми возможностями. Некоторые пошли еще дальше, утверждая, что наиболее вероятным кандидатом на роль этой новой и уникальной способности следует считать именно язык [41] . На мой взгляд, в этих утверждениях сквозит какая-то извращенная, совершенно не дарвинистская логика. Сложная кодифицированная коммуникативная система, или «язык», — это, вне всякого сомнения, важный и во многом уникальный элемент поведения. Насколько же проще и примитивнее был тот язык, благодаря которому наши предки стали выделяться из всех прочих крупных приматов, обитавших в саванне, и который 2,5 млн. лет назад дал первичный импульс эволюции нашего мозга... Тот самый язык, благодаря которому они могли лучше понимать друг друга и более эффективно приспосабливаться к нарастанию неблагоприятных климатических факторов...
41
Crow (2000a), указ. изд.; Klein, R.G. «Анатомия, поведение и происхождение человека современного типа» (1995) Journal of World Prehistory 9: 67-98.