Изгнанник на цепи
Шрифт:
— Мы, Шино, не любим убивать, — взял я слово, аккуратно промокая рот салфеткой, — Но вынуждены идти на это из-за недостатка благоразумия окружающих, от которых требуется только одно — не трогать нас. Разумеется, мы с Рейко знаем, что наш союз совсем не в планах Его Величества. Обоих Величеств — и Японии, и Англии. Именно поэтому меня, кстати, и изгнали. Разумеется, мы знаем, что в вашей прекрасной стране есть много родов, жаждущих влить кровь Иеками в свои семьи. Мы надеемся на защиту его Императорского Величества Таканобу, предлагая ему свою верность, но если император не защищает тех, кто работает и живет на благо страны, то моё мнение о своем будущем может измениться после того, как я выполню порученное.
— Но
— Мне нужно… совершить телефонный звонок… да… звонок…, - с этим бормотанием Цурума ретировалась из-за стола, бросая на нас с крохой странные взгляды.
Мы переглянулись с будущей невестой, улыбнулись и пошли рука об руку заниматься самым нужным и важным делом, которым только могут заняться два полных сил, энтузиазма и веры в будущее подростка.
Стреляя по мишеням из крупнокалиберного револьвера, которым я давно хотел научиться владеть, и кривясь от резкой могучей отдачи, я наблюдал за Рейко, вовсю палящей из моих «пугеров». Отдача от двух-трех следующих один за другим выстрелов заставляла малышку нередко делать шаг назад, но она, сцепив зубы в хищной гримаске, все продолжала и продолжала тренировку.
Знание, что я получил за внушительный срок своей первой жизни, то, что эта непоседа впитала с молоком матери — любовь необязательная часть коктейля под названием жизнь. Да, желанная и чудесная, но глубоко вторичная. Особенно в начале. Человек слаб и эгоистичен, у него нет шансов не полюбить того, кто его поддерживает. Особенно, когда на кону не только какая-то жалкая жизнь простолюдина, а положение в обществе, амбиции, цели. Если у тебя нет этой цели, если у тебя нет врагов и оппонентов, то поддержка будет шаткой. Ее ничто не будет питать. Сегодня ты в ней нуждаешься, а завтра уже нет. Другой вопрос, когда всю жизнь нужно давить вперед — даже один человек, которому ты безусловно доверяешь, уже будет являться бесценным сокровищем.
А уж если он еще влиятелен, силен, сообразителен и хитер, то значит изменчивая птица удачи спустилась из своих небесных чертогов и организовала тебе глубокий поцелуй с языком прямо в задницу.
…разумеется, если ты не разочаруешь своего партнера в течение жизни.
Правила, правила и еще раз правила. Между некоторыми можно лавировать, некоторые созданы, чтобы их нарушать, а некоторые лишь защищают тех, кто их выдумал. Когда ты играешь в чужой песочнице, всегда будь готов получить по голове от того, кто держит в руках Самую Большую Лопатку за нарушение его правил. Стать своим, быть принятым в эту песочницу, можно по-разному — поднимаясь с низов, получая положение в наследство, либо имея возможность защитить то, что и так твоё.
Пока у меня получается, но почивать на лаврах слишком рано.
Глава 16
Кого меньше всего ожидаешь увидеть в спутанных лабиринтах токийской канализационной системы района доков? Разумеется, вооруженного до зубов английского джентльмена, аристократа и просто хорошего парня по имени Алистер Эмберхарт. Что он там делает?
…в основном ругается на местных контрабандистов, изрывших стройные фекальные туннели дополнительными ходами. Еще он там крадётся. А уж если бы кто спросил бы меня лично, пережив первые три предупредительных выстрела в голову, то я бы ему ответил, что, конечно же собираюсь кого-нибудь убить.
Вооружился я действительно на весь носимый максимум. Трость, меч, два «пугера», два «раганта», нож-бабочка в рукаве, пара небольших ножей на лодыжках и целая куча патронов, периодически вызывающих у меня приступ паники. Если в меня попадут пулей— могу сдетонировать как праздничная шутиха, но побольше боеприпасов в этом путешествии иметь определенно стоило. Удерживая в свободной от трости руке «рагант» с навернутым на него огромным неуклюжим глушителем, я тихо крался во тьме, стараясь даже дышать как можно тише — надетая на лицо маска с ночными окулусами превращала каждый нормальный вдох в глубокое сипение, а из-за тяжелого прорезиненного костюма с бесформенным плащом хотелось дышать с высунутым языком, как сенбернару.
Здесь, в этом раю контрабандистов, было совсем небезопасно. Раскаленный кончик моей трости уже проткнул с десяток крупных крыс, а «рагант» четырежды тихо кашлял, превращая встреченные мной человекообразные фигуры в корм для грызунов. Последнее, как ни странно, жутко портило мне настроение — впервые в жизни я стрелял в людей, совершенно не угрожающих моей жизни, чести и будущему. Это было… низко и мерзко. Вся вина встречаемых мной бродяг состояла лишь в том, что они меня замечали.
Спустя сотню метров от начала моего путешествия по глубинам канализации, я уже был твердо уверен, что ненавижу лабиринты. Выданные мне координаты показывали лишь место на поверхности района доков, пройти к которому нужно было под землей.
А компас тут вёл себя как ветреная профурсетка на годовом слёте молодых миллионеров.
Самонадеянная попытка снять маску и покурить, мощно простимулировала меня на дальнейшее рвение к цели. Дух мой был очень силён, познав на своём веку саратовских тараканов, российских рэперов и очереди в собесе, но слабый английский желудок к настоявшимся запахам испражнений японских утроб отнесся чрезвычайно негативно. Закончив выражать свое отвращение в местные темные воды, я поспешно надел маску назад, решительно бросая курить аж до самого утра.
Что же… я думал, что самым сложным за сегодняшнюю ночь будет уход из-под надзора Момо. Мне пришлось осуществить целую операцию с подмешиванием органического слабительного в английский (а значит незнакомый японке) ужин, пропитывание наволочки местным аналогом плохо испаряющегося хлороформа, который я остроумно смешал с валерьянкой… Гм, возможно я перестарался, но вроде бы, на момент моего побега, Момо крепко спала с очень хмурым видом.
Нечто вцепилось мне в скрытый под водой сапог, бешено дергаясь в попытках оторвать от него кусочек. Реакция на воткнутую наугад трость последовала неоднозначная — воду вспенило мощным гребнистым хвостом в полутора метрах от меня. Пошатнувшись, я выругался, раскаляя кончик трости и начиная наносить им один удар за другим. Ответом на это стал следующий рывок, чуть не уронивший меня в вонючую жижу. Затем, почувствовав, что это нечто собирается буквально содрать с меня сапог, пришёл в неистовство, высаживая все шесть патронов «раганта» в воду прямо у своей ноги. Хватка разжалась.
А через минуту из зловонной дряни всплыл кверху брюхом… крокодил, одетый в сложную кожаную сбрую. Хороший такой экземпляр, килограммов на тридцать… В японской канализации на русского в теле англичанина напал крокодил неустановленной национальности. Прямо начало плохого анекдота.
Поплутав еще пятнадцать минут и убив еще одного прикинутого в кожу крокодила тычком трости в череп, я вышел к нетипичному в этой местности проходу, прорубленному куда выше уровня жидкости. Более того, лаз был облагорожен сваренной из арматуры конструкцией, отдаленно напоминающей ступеньки. Сверившись с картой, я понял — оно. Тут, буквально в тридцати метрах от этого входа по прямой, располагался подъём в расположенный в уютном заброшенном пятачке доков люк. Спустись я по нему — сразу бы легко попал куда надо, но при этом собрав чертовски большое количество любопытных взглядов. Сейчас, сидящий на крыше одного из окружающих люк зданий Арк демонстрировал мне, что возле канализационного люка расположился аж десяток бродяг, явно работающих местной службой безопасности.