Изгнанники
Шрифт:
Следующие несколько дней стали для капитана Соломина адом. Это ведь только кажется, что модернизировать корабль просто – даже при наличии четко обговоренного плана, квалифицированных кадров, техники и всех необходимых материалов и оборудования всегда возникает куча мелких вопросов, которые необходимо решать по ходу работ. А еще приходилось выступать арбитром между своими специалистами и инженерами верфей, по-разному думающими о том, что и как надо сделать, а иногда и между своими собственными офицерами – ведь каждый из них считал, что его сектор ответственности важнее всех остальных, вместе взятых. Пускай не говорил об этом, но думать-то не запретишь, и иногда это выливалось наружу, мешая всему процессу. Словом, какой там отдых – на сон нормальный времени не хватало.
Однако время
С ним напросились Джораев, который в последнее время что-то явно скрывал (точнее, думал, что скрывает – Соломин, в свете новых перспектив, присматривался к молодому офицеру, были у него мысли о его более эффективном использовании), и Бьянка. Этой было просто интересно посмотреть, как живут люди на других планетах – ведь, кроме своей нищей полудикой родины и Вечного Кипра, она ничего не видела. Девушке Соломин почти насильно впихнул одну из своих банковских карт, турист без денег – это печально. К тому же на карте все равно не хватило бы средств на серьезную глупость.
Снаружи открывался интересный вид на корабль. Больше всего он сейчас напоминал ободранный скелет кита с выпирающими во все стороны внутренностями. Обшивка была во многих местах просто снята – шел монтаж орудийных башен и новых локаторов. Казалось, этот корабль никогда не взлетит, однако Соломин прекрасно знал, что процесс уже подходит к концу и максимум через полторы недели крейсер будет как новенький. Даже лучше. Усмехнувшись, он вывел бот в космос, после чего круто спикировал прямо в непроглядную черноту лежащей под ногами планеты.
Космодром Черного Новгорода, на который опустился бот, встретил их мрачным, затянутым низкими тучами небом. В эти тучи, казалось, упирались крыши столичных небоскребов на недалеком горизонте – все как всегда на этой планете. Из туч, кстати, не падало ни капли дождя – он здесь вообще шел редко, и тучи, казалось, единственной своей задачей имели придать планете своеобразную мрачную красоту. Под ногами сухо скрипнул песок, который ветер принес на бетонные плиты космодрома и положил тонким, не больше сантиметра, слоем. Оставляя в этом песке нечеткие, быстро исчезающие под легким ветром следы, к трапу лихо подкатила машина таможенников – здесь колесный транспорт был в ходу.
– Здорово, старый черт! – из машины то ли выпрыгнул, то ли вывалился человек огромного роста и богатырских габаритов и бросился к Соломину.
– Костя, ты, что ли? – капитан удивленно уставился на встречающего и секунду спустя оказался в его медвежьих объятиях.
– Узнал, узнал! А Ганна говорила – забыл! Я как увидел твою фамилию – так сразу и понял, что это ты!
Костя Воропаев был старым знакомым Соломина. Когда-то они вместе учились, благо школу Соломин в детстве посещал самую обычную – в Российской империи вообще был только один тип школ – государственные, и на происхождение в них не смотрели. После школы их пути разошлись – один оказался в военном училище, другой – в обычном гражданском институте, однако связь они поддерживали еще довольно долго. В последний раз, кстати, виделись они лет десять назад, вдали от этих мест.
– А ты какими судьбами? – спросил капитан, с трудом вдыхая воздух и осторожно проверяя, целы ли ребра.
– Да нормально все. Работаю здесь, на таможне, начальником смены, потом расскажу, как и что – история это долгая. Ты давай, представляй меня своим спутникам да поехали ко мне – обед ждет!
Три часа спустя, отдав должное вкуснейшему украинскому борщу, который приготовила жена Воропаева, миниатюрная и очень красивая женщина, Соломин так и не смог вырваться из дружеских объятий гостеприимной семьи, не помогли даже клятвенные обещания, что к вечеру обязательно вернется. Если честно, ему просто хотелось побродить по городу и хоть немного побыть в одиночестве, однако пришлось перенести это мероприятие на завтра. Бьянка вовремя смылась, такси отвезло ее в город, а капитан и Джораев застряли надолго – отдали должное домашнему самогону и выслушали занимательную историю о том, как занесло сюда Воропаева. О, это была эпическая история, полная подвигов и приключений, хотя если выбросить всю шелуху, на которую щедр был язык таможенника, то все сводилось к одной фразе: приехал в гости к родственникам и как-то незаметно прижился. Ганна, слушая мужа, лишь улыбалась да вставляла порой ехидные комментарии, еще больше распалявшие здоровяка. Когда рассказ дошел до момента, когда Воропаев в одиночку перестрелял два десятка контрабандистов, Соломин и сам не удержался от скептического хмыканья. Нет, он поверил бы, если бы Воропаев сказал, что передушил их всех голыми руками – здоровья у него на такой подвиг, безусловно, хватило бы, но чтобы из бластера, которым Константин никогда толком не владел… Хорошо хоть, рассказчик не уловил настроения капитана, а то обиделся бы.
А вот Джораев на байки внимания не обращал вовсе – он сидел, дегустировал, не пьянея, домашние наливки и, судя по всему, останавливаться не собирался. Настроение его было мрачным – это было заметно невооруженным глазом, и Соломину такая хандра подчиненного совершенно не понравилась. Выбрав момент, когда хлебосольные хозяева на несколько минут вышли из гостиной, капитан быстро наклонился к нему и спросил:
– Ну-ка, лейтенант, колись – что случилось?
Джораев поднял глаза на командира:
– Что, так заметно?
– Еще как. Так что случилось?
– Это – мое личное дело.
– Ошибаешься, пока ты в экипаже – это и мое дело тоже. Сам должен понимать – все мы зависим друг от друга, и если у тебя из-за хандры крыша поедет, расхлебывать придется всем. А если в бою ты себя неадекватно поведешь, я вообще не знаю, что придется делать.
Лейтенант задумался. Соломин не пытался его торопить – каждое решение должно созреть. К тому же вернулись хозяева, и веселье продолжилось. Разговор продолжился лишь через час, когда они вновь остались одни и Соломин вышел на балкон покурить. Балкон был огромным, опоясывающим весь второй этаж немаленькой виллы на берегу озера – неплохо живут таможенники… Впрочем, жители Черного Новгорода вообще жили богато, как правило, в городах большинство из них только работали, жить же предпочитали в собственных домах вроде этого. А почему бы и нет? Народ работящий, от внешних врагов надежнее целого флота защищает покровительство Российской империи. Ничего удивительного, что они и жили хорошо, и неповторимую, ни на что не похожую природу своей планеты сохранили в неприкосновенности. Единственный минус – на отлично оборудованные курорты Черного Новгорода никто не ездил, да и туристов было мало. Вполне закономерно, кстати, – слишком уж пугал необычный цвет планеты из космоса и очень давящее ощущение на приезжих создавало это вечно низкое, всегда покрытое тучами небо. Местные, правда, не обращали на эти моменты абсолютно никакого внимания – как показала практика, люди к такого рода неудобствам привыкали мгновенно. А что не приезжают почти туристы да отдыхающие – так мороки меньше, в лесах никто костры лишний раз не зажжет, да и курорты не дорожают.
Услышав за спиной шаги, Соломин обернулся, кивнул Джораеву и вновь облокотился на перила, рассматривая озеро – огромное, чистое, с невероятно голубой, прозрачной водой. Кстати, почему она голубая, Воропаев объяснить не смог – вроде как небо в ней не отражается, оно тучами постоянно закрыто, а вот поди же ты… На дне был виден каждый камушек – а ведь, если верить Воропаеву, глубина начиналась от самого берега и достигала в некоторых местах двухсот метров. Кстати, на завтра планировалась рыбалка – Воропаев обещал незабываемые впечатления, и Соломин ему верил, в подобных развлечениях Константин знал толк.