Изгоняющий бесов
Шрифт:
– Домой? – обернулся я.
Гесс счастливо завилял обрубком хвоста.
Однако стоило нам шагнуть к двери, как за спиной раздался клокочущий смех, похожий на воронье карканье. Но хуже всего, что это было многоголосье.
– Декарт мне в печень…
Михаил Соболев так и сидел, где мы его усадили, молча, с гнусненькой гримасой на лице. А вокруг него с такими нехорошими ухмылочками стояло, наверное, не менее тысячи маленьких злобных зелёных бесенят.
И у каждого сжатые кулачки, оскаленные зубки плюс полная уверенность в глазах,
– Господи Иисусе, да будет воля Твоя… – только и успел прошептать я, осеняя первые ряды крестным знамением, как бесы ломанулись в психическую атаку.
Они печатали шаг, как гитлеровцы на параде, выбросив правую руку вперёд, словно в приветствии вермахту, издали вопя противными голосками:
– Бей бе-со-го-на-а-а!!!
Отступая, я навернулся через любопытного пса, тот с визгом тяпнул меня за ногу для успокоения нервов, а потом на меня навалились бесы. Зимнюю одежду они прокусить не могли, но в моё лицо и руки словно вонзились сотни острых, раскалённых иголок.
Я отмахивался изо всех сил, я орал слова молитв, но бесы продолжали наступать. Кое-как встав на ноги, почти ничего не видя пред собой, я наотмашь ударил ногой по ближайшей полке, и здоровенная банка самогона литров на десять хряпнулась вниз. Это и оказалось спасением.
– Пьянка-а-а!
Мелкие зелёные бесенята, мгновенно забыв обо мне, припали маленькими ротиками к самогонной луже, а мне хватило остатков ума сбить для них ещё с десяток бутылей.
Пока шустрые зелёные бесы напивались до чёртиков, я успел подхватить хозяина сарая и выволочь его на улицу. Расхрабрившийся Гесс с лаем сбил лапами ещё три полки, потом где-то закоротило электричество и…
– Ложись! – заорал я, хватая добермана за шиворот.
Огненной волной нас выбросило едва ли не к порогу дома. На месте частной самогонной лаборатории полыхал теперь высокий костёр синего пламени, в котором корчились нетрезвые зелёные бесы.
– Хорошо, что дом на окраине, снегу намело и погода хреновая, – зачем-то сообщил я прокопчённому псу. – Если пожар не разнесёт по всему селу, то мы вроде как бы и ни при чём.
– Гав, – с трудом прокашлялся Гесс, сплёвывая сажу. – Нет тебе лизь, нет тебе лапки, нельзя так с собаченьками.
– Можно подумать, я виноват.
– А кто? Кого кусь?!
Мы оба покосились на лежащего рядом механика Соболева. Меж тем из дома уже выбежала его жена, за ней неспешно вышел на крыльцо и отец Пафнутий.
– Знатную баталию от ты учинил, паря. Ну да это дело-то божеское, протрезвеет, так от, поди, и «спасибо» скажет. Ну или в суд подаст. От то ужо завтра видно будет. Прощевай от, Татьяна! Более муж-то на тебя руку не подымет.
– Чё?! – вдруг резко взвился только что лежавший пластом хозяин дома. – Ктой-то мне тут… указывать… от бл… смеет?!
Мы с доберманом молча отошли в сторону, бедная женщина тоже, а могучий батюшка ещё минуты три мутузил обнаглевшего пьяницу, вколачивая в него смирение и любовь к ближнему.
Домой вернулись уже глубоко затемно, убедившись, что огонь стих, благо дорога через всё село шла одна и сбиться с пути даже в такую непогоду очень сложно. Утомительно, конечно, когда снег бьёт в лицо, но дошли. Пока я распаковывал усталого пса, отец Пафнутий мельком рассматривал мои раны.
– Святой водой от ополоснись, должно помочь.
Честно говоря, помогло не очень, но хоть зуд прошёл. Когда я утром глянул на себя в зеркало, то был искренне удивлён, что оно не пошло трещинами, отразив мою физиономию.
– Как у Федьки на носу бесы драли колбасу, – поддразнил мой наставник, собственноручно накрывая на стол. – Не дуйся, паря. От маслом лампадным намажься, а я за тебя-то и помолюсь. Геська, помашешь от за приятеля кадилом?
Это он так шутит. Естественно, в храм собак не пускают, давняя и внятно ничем не объяснённая традиция. Вроде как боевые римские боевые собаки громко лаяли на Христа, когда он нёс крест, и поэтому пёс нечистое животное.
Однако, к примеру, пауки считаются хорошими существами, они заткали паутиной вход в пещеру, где лежало тело того же Христа, чтобы римляне его не нашли. Но тем не менее паутину в церкви тоже никто особо не одобряет, смахивая оную тряпкой вместе с пауками!
Кстати, забегая чуть вперёд, скажу, что лампадное масло действительно оказалось полезной штукой, буквально к вечеру лицо и руки уже не болели. Так, легкий озноб, словно некий мандраж, предшествующий выздоровлению. Ну и пенталгин я тоже выпил на всякий случай.
А наутро меня уже по полной загрузили домашними делами. Я выгулял безмятежно счастливого Гесса, прибрал в доме, вычистил половики на снегу, приготовил обед и ужин, даже успел истопить баню, дожидаясь старца Пафнутия с обедни.
Вот в это время как раз и произошли совершенно непредсказуемые события. Кто-то постучал в дверь. Доберман неуверенно поднял правое ухо, но со своей лежанки не встал.
Открывать, естественно, пришлось мне. На пороге стоял эффектный молодой человек в модном пуховике, теплых джинсах и вязаной шапочке. На вид обычный упакованный турист, изучающий маршруты русской глубинки. Единственное, что должно было меня напрячь, так это отсутствие обуви.
То есть он был босой. Что слегка странно.
– День добрый. Чем могу помочь?
– Позволите войти? – вежливо спросил гость.
– Ради бога. – Я широким жестом пригласил его в дом.
Он быстро прошёл в комнату, и только по рычанию Гесса я вдруг резко понял, что, кажется, допустил ошибку. Нельзя распахивать двери перед тем, кто отвечает вопросом на вопрос.
Красивый молодой человек лет двадцати трёх – двадцати пяти, с классическим римским профилем презрительно сплюнул в сторону скалящего клыки добермана и щёлкнул пальцами. В тот же миг на плече у него материализовался крохотный зелёный бес.