Изгой
Шрифт:
— Чем это вы их так прикормили?
— Мы договорились не портить друг другу жизнь, — туманно ответил я, — вы же знаете, как я ценю людей, которые держат обещания.
— Это точно, — тут же нахмурился он, — но я лично не могу вас обрадовать подобным.
— Куда перевод и зачем? — поинтересовался я, — я ведь уже в тюрьме.
— Мой ответ вам не понравится, — его настроение стало портиться с каждой секундой, — Гуатраномо, тюрьма особого режима для военных преступников, предателей, шпионов.
— Что? Хуже, чем здесь? — удивился я.
Он отвёл взгляд.
— Здесь
— Хм, ну что же, тогда нужно хорошо подкрепиться, перед тем как туда ехать, — сердце дрогнуло от его слов, но я постарался не выдать себя, — а причина то какая? Чем моё пребывание тут не понравилось Сенату?
— Поезда, идущие на фронт, будут проходить мимо той тюрьмы, так что вас никуда больше возить не потребуется. Это усиленные меры безопасности в отношении вас, после последнего покушения и ещё кое что.
— М-м-м?
— Я не должен говорить этого, но мне показали приказ Сената, вы теперь под общим надзором. Решения по вам принимают все главы комиссий, — нехотя ответил он.
— То есть своих старых знакомых я больше не увижу? — я понял, что меня тупо слили. Очередной раз.
— Пойдёмте мистер Рэджинальд, спасибо за завтрак, — от промокнул губы салфеткой и поднялся на ноги, не делая и попытки достать пистолет из кобуры. Кто-кто, а уж он точно знал, насколько это бесполезно.
— Надеюсь моих родных поместят не туда же? — хмуро поинтересовался я, вставая следом. — У мамы больное сердце, а дедушка уже слишком стар.
— Ничего не обещаю, но постараюсь оставить их там, где они содержатся сейчас, — он отвел глаза в сторону.
Я одновременно и огорчился, и обрадовался этому. Если родных поместят рядом, то это будет отличным шансом совершить побег. Но если они всё же окажутся в тюрьме, то им придётся испытать тяготы заключения, что было опасно для их здоровья.
Простившись с начальником тюрьмы и надзирателями, которые вышли меня проводить, я молча прошёл за Рамфи, и сел в обычный легковой парокар военной модели, который неоднократно видел, как на фронте, так и здесь в столице.
— Не лимузин конечно, но уж что есть, — извинился он.
— Чего это ты такой вежливый стал? — удивился я, поскольку помнил, что мы друг друга недолюбливали, а тут он за всё утро не сказал ни одной колкости.
Он покосился, но всё же ответил.
— Насмотрелся на фронте, как ваше оружие работает.
— И как? Впечатлён?
— Лучше бы я вас тогда при перевозке пристрелил, — честно признался он, — такого не должно происходить в мире.
— А, то есть вариант, когда ремесленники вытягивали души убитых солдат, тебя полностью устраивал, — удивился я.
— Это ещё куда не шло, но не это, — он покачал головой, — у противника непонятно откуда оказалось наше оружие, приёмопередающие станции и теперь оно работает против нас. На фронтах идёт такая бойня, просто жуть. Сотни тысяч трупов с обоих сторон, и ни одного раненного. Похоронные команды увеличивают свою численность каждый день, а крематории не успевают сжигать тела.
— Как оружие попало к врагу? Да ещё и в таком количестве? — он продолжал меня удивлять, — чувствуется
— С этим разбираются, — сжал губы он, — но один из последних составов прямиком отправился к врагу, добавив им ещё подобного вооружения.
— О-о-о, — я потёр ладони друг о дружку, — интриги, расследования, предательство, всё как я люблю.
Рамфи печально покачал головой, не разделяя моего веселья.
Глава 27
Ехать пришлось довольно долго, так, что я даже задремал. Только когда автомобиль громко подал сигнал и остановился, я встряхнулся, приходя в себя и открыл глаза. Настроение сразу испортилось, когда парокар заехал на баржу, которая повезла нас на остров, на котором виделись только высоченные каменные стены и шпили бастионов.
— Отсюда не было совершено ни одного побега, — хмыкнул Рамфи, увидев, как я перестал веселиться.
— Мне тогда нужно будет увидеть родных, чтобы удостовериться, что с ними всё в порядке. Желательно это делать на какой-то периодической основе, — хмуро заметил я, разглядывая как приближаются каменные стены, которые отвесно уходят в море.
— Опять же ничего не обещаю, но доведу ваши желания до командования.
— Уж постарайтесь, — иронично ответил я, сразу начиная вешать на всех в тюрьме те слепки, которыми довёл до увольнения надзирателей из прошлой тюрьмы. Похоже здесь придётся всё начинать сначала, чтобы со мной считались.
Баржа подъехала к маленькой пристани, и большие, тяжёлые ворота открылись, впуская автомобиль внутрь. Проехав десяток метров, Рамфи остановился и выйдя из транспортного средства направился к поджидавшему его человеку в форме военного. Я же остался внутри парокара, ощущая на себе десятки внимательных взглядов.
Через полчаса он вернулся, неся тяжёлые железные кандалы.
— Вам придётся их надеть, иначе вас у меня не примут, — он ожидающе посмотрел на меня.
Выбора не было, пришлось протянуть руки, на запястьях которых сразу же повисли железяки, неприятно натирая кожу. Ярость, тлеющая в груди от всего, что со мной происходит последнее время, колыхнулась в душе, вызвав выброс ауры, которая словно гигантская волна разбежалась от тюрьмы по водной глади, и только дойдя до центра города стихла.
— Идёмте, мне нужно будет потом заехать в штаб и передать ваши требования, — полковник показал последовать за ним. Едва мы прошли единственное открытое место, где стоял парокар, как вокруг нас появилось четыре вооружённых человека, которые с любопытством смотрели на меня.
Меня провели в какое-то помещение, где Рамфи передал бумаги и меня человеку с такими большими усами, что оставалось удивляться, как он может с ними есть. Простившись со мной, полковник вышел из комнаты. Высокий, крепкий человек, который притянул мой взгляд своей растительностью на верхней губе, внимательно ознакомился с бумагами, и только после этого посмотрел на меня. Он задумчиво постукивал свёртком листов по руке, видимо принимая какое-то решение.