Измена пахнет расставанием
Шрифт:
— Ну, нагрузку на ногу пока давать не стоит, — произнес врач. — Вы на досках объявлений посмотрите, может, кто продает за ненадобностью. Вам они все равно временно! Хотя, погодите! Люда!
— Что? — послышался голос из коридора.
— Помнишь, Северскую из восьмой? Она вроде бы костыли отдавала! — крикнула врач.
К вечеру мне привезли костыли и поставили возле кровати. Ногу сняли и положили под одеяло. Носочек, который был небрежно надет на пальцы ноги, чтобы они не мерзли, наконец-то был снят.
— Потихоньку, помаленьку.
— Сама, моя хорошая, сама! — вздыхала няня. — Теперича все сама!
Я видела, что ей хочется помочь, но знала, что должна научиться обслуживать себя сама.
Встав на здоровой ноге, я повисла на костылях, чувствуя, как они врезаются в подмышки.
— Эть — два! Эть- два! Молодец! — ободрила нянька. — Телефон положи, а не то уронишь! Ну все! Одной уткой меньше!
Прошло три дня, пока я не приноровилась на них скакать. Впервые за долгое время я вышла в коридор, пахнущий антисептиком и хлоркой. Чувство было такое, словно я открыла для себя новый мир, полный врачей, медсестер, посетителей в накинутых белых халатах.
С лестницей пока была проблема, но я училась. Ничего, мне еще месяц в гипсе, а потом снова смогу надеть сапоги.
Ссадины зажили, и если бы не нога, то, считай, дешево отделалась!
Дамир больше не приезжал. Но несколько раз я просыпалась от того, что мне чудится запах его духов и скрип двери. Один раз я проснулась посреди ночи, видя, кого-то стоящего в дверях. Но тренировки так изматывали меня, что я снова засыпала.
— Я начинаю новую жизнь! — решила я. — В ней больше не будет Дамира, Марины, лжи, обмана…
И эта мысль меня успокаивала. Я была полна решимости начать все с чистого листа.
Первым делом, я села, взяла себя в руки и принялась удалять старые фотографии. Меня хватило на три штуки, а потом на глазах выступили слезы, когда я увидела свое счастливое лицо в объятиях Дамира.
— Продолжу завтра! — скомандовала я себе, откладывая телефон. А у самой глаза на мокром месте.
Я соврала себе. Ничего я завтра не продолжила. Теперь каждый раз у меня находилась куча дел, а потом я просто — напросто забывала это сделать. Вспоминала с утра, но и с утра появлялись неотложные дела.
— Видимо, я еще к этому просто не готова, — убеждала я себя перед сном. — Но ничего! Скоро я смогу все это удалить и забыть, как страшный сон.
На выписку приехали родители, особых торжеств не было. Врач что-то черканул, дала какие-то рекомендации, а я впервые за долгое время накинула на себя теплую куртку — дутик, который привезла мама. Это была старая, еще студенческая куртка, которую я носила пять лет назад. Я была уверена, что мать ее выбросила.
— Буду я еще вещами разбрасываться! — возмутилась мать, помогая мне засунуть руку в рукав. — Я еще твои сапоги привезла! Старые! Которые без каблуков!
И она достала из шуршащего пакета мои древние сапоги — дутики.
Распрощавшись с персоналом и пациентами, я впервые поковыляла вниз, осторожно следя за каждым шагом.
Ветер встревожил мои волосы, заставил вздохнуть свежий воздух, не пахнущий больницей, а я чуть не прослезилась, осторожно спускаясь по ступенькам.
Такси стояло возле больницы, пока я искала глазами место, куда можно поставить костыль.
Глава 13
— Не наше! — махнула рукой мать. Она несла три огромных пакета, в которых были пледы, подушечки и плошки. — Где наше?
Она пыталась набрать такси, но ей терпеливо советовали подождать!
— Але, Алехан, — вспомнила я про номер. Стоять на одной ноге было тяжело, поэтому я налегала на костыли и слегка покачивалась. — Можешь забрать?
— Канэшна! — послышался голос, а я посмотрела, как мать в очередной раз долбит номера таксистов.
— Мам, не надо, я вызвала, — успокоила я, пока мать прятала телефон и проверяла пакеты.
На улице было как-то по — весеннему волнительно. Высокое голубое небо, без единой тучки, запах весны и оживление на улицах. Город, словно проснулся от зимней спячки и бросился по своим делам.
Старенькая нексия подъехала к больнице, а Алехан с удивлением смотрел на мои костыли. Он отобрал у матери пакеты и положив в багажник.
Весенний ветер выветривал запах лекарств и хлорки, прилипший ко мне за время пребывания в больнице.
— Может, пакет на ногу наденем! А то испачкаешь! — суетилась мама, пока Алехан помогал мне сесть на переднее сидение. Мама и костыли сели на заднее.
— Бэдный дэвушка — красавэца! — причитал Алехан, каждую секунду спрашивая, удобно ли мне, или еще отодвинуть сидение.
Я ехала, пожирая глазами городские пейзажи, по которым ужасно соскучилась. Никогда не думала, что буду скучать по вывескам, пробкам, светофорам и пешеходам. Все казалось таким ярким и новым после унылой серости больничных стен.
Мама ехала молча, как нахохлившийся воробей. В своем пальто она казалась обиженной на весь мир.
— Мнэ брат еще апэльсынов привез? Будэтэ? — спросил Алехан, поглядывая на кислую маму. — Красывый дэвушка на заднэм сыдении будэт апэльсын?
— Нет, — буркнула мама, а мне стало стыдно за нее.
— Нет, спасибо, — улыбнулась я. — Я из больницы. И уже переела их!
— Тогда баранину будэшь? Брат зарэзал ягненка! Там в пакэте! — махнул рукой Алехан, пока я смотрела на восточное гостеприимство.
— Нет, спасибо, — умилилась я, вспоминая круги вокруг центральной площади.
— А зря! — заметил Алехан, пропуская вперед резвого «обгонялу».
Он подъехал к подъезду, достал сумки и стал помогать мне подняться по ступенькам, пока я смеялась и уверяла, что умею делать это сама! Правда, медленно!