Измена. Мне (не) нужен врач
Шрифт:
Лицо Лариски прямо на глазах заливается краской. Вадим, наоборот, побледнел. Он делает шаг ко мне.
— Ксюш, ты неправильно поняла.
Да что тут можно неправильно понять?! Где хотя бы минимальное пространство для полёта фантазии?
Молча выставляю ладонь вперёд, показываю, что лучше ему сейчас заткнуться. Меня почти тошнит от их испуганного, виноватого вида.
Уничтожающе глядя бывшему в глаза, выставляю перед своим лицом указательный палец, пошло облизываю его от ладони до подушечки и, сложив губы буквой «О», погружаю в рот. Одно всасывающее движение.
— Ксюш, прости, — слышу за спиной дрожащий голос Лариски.
Зачем она это говорит вообще… Что за лицемерие… Хочет показать, что ей сейчас стыдно? А почему пять минут назад не было? И как вообще можно простить такое предательство?
Я сбегаю по ступенькам, выхожу из ЗАГСа. В ту же секунду судорожно захлёбываюсь ледяным воздухом. Сосредотачиваюсь на пути, который мне надо преодолеть, чтобы выйти к стоянке такси. Здесь обычно родственники осыпают молодожёнов цветочными лепестками, крупой и монетками. А нас не будут.
Быстро и неустойчиво семеню по присыпанной снегом, дорожке. Шлейф то и дело цепляется за льдинки под ногами. В лицо лепит колючая изморозь. Щёки, нос, подбородок холодные и влажные, а глазам так горячо изнутри.
Цепляясь рукой за каменную стену, выскальзываю за ворота парка, в котором остался ЗАГС. Оглядываюсь по сторонам. Как назло, рядом нет такси. А я выскочила без всего, без сумки, без телефона. Даже без куртки.
Уже темнеет, зимой же рано. Придётся добираться пешком. Часа два приблизительно.
Понуро бреду по заснеженному тротуару. Редкие прохожие удивлённо пялятся на меня. Но никто не интересуется, всё ли нормально. Наверное, я выгляжу неадекватной, и они меня остерегаются. Может, они думают, что я сумасшедшая, которую когда-то бросил жених. И типа я просто так нарядилась в свадебное платье и гуляю тут.
Ха, а в этом что-то есть, кстати.
Порыв ветра заставляет меня прикрыть лицо руками. Я не могу удержать равновесие и грузно падаю в сугроб у обочины.
Всё, не хочу никуда идти больше. Здесь останусь. Переворачиваюсь на спину и застываю. Задумчиво гляжу сквозь холодный, наполненный колкими снежинками воздух, на бледно-синее небо. Красивое… И равнодушное. Хочу быть как оно.
Меня постепенно припорашивает снегом. Мимо то и дело проезжают машины. Шуршание их шин приятно убаюкивает. Я погружаюсь в ощущения, отбросив то, что заставляет страдать. Мне лучше. И нет больше боли, обиды, ревности. Ничего нет, кроме изнурительной, но мягкой и утешающей усталости.
Когда мы с Вадимом были маленькими, то любили зимой валяться рядом в снегу, делали «снежного ангела»: поднимали и опускали через стороны руки и ноги. А потом весело смеялись над узорами, которые получились. Конечно, мы были одеты не в свадебные платья, а в тёплые непромокаемые комбинезоны тогда… Хорошо было в детстве.
Не знаю, по какой причине, но я и сейчас совершенно не чувствую холода. Тело моё расслабилось, наполнилось тяжестью. Мысли легко приплывают и уплывают, прямо как вон те облака в вечернем небе. Они сменяют друг друга, не перегружая сознание. Как приятно забыть, отключиться, слиться с природой. Почувствовать снежное одеяло, погрузиться в запах земли. Услышать, как шелестят листья… Стоп. Откуда они, если сейчас зима?
Эта мысль тоже не задерживается у меня в голове. Я опускаю отяжелевшие веки и проваливаюсь в тёмное нигде.
***
— Доченька, не оставляй нас, малышка моя, — из забытья меня возвращает дрожащий голос мамы.
Она плачет, что ли? Шевелю рукой, хочу обнять её. Но не могу, нет сил. Чувствую, что по мне скользит что-то гладкое и твёрдое, с треском разрывая ткань. Кто-то раскрывает платье, стягивает рукава. Мне немного больно, они царапают кожу. Глубоко и громко вдыхаю, из горла вырывается хрип.
— Она вернулась, – вскрикивает мама.
Ощущаю, как обнажённую меня чьи-то сильные руки перекладывают на тёплое бельё, укутывают , оставив снаружи только лицо.
Приоткрываю онемевшие губы, хочу что-то сказать, но не выходит.
— Ксения, ты слышишь меня? Открой глаза, если слышишь.
Это ещё кто? Этот мужской голос я где-то когда-то слышала. Низкий, обволакивающий. Его вибрации волнуют и немного пугают. С силой заставляю себя открыть глаза и моментально проваливаюсь в глубокий синий водоворот фантастических глаз. Боже, я сейчас утону и не всплыву больше. Лазурная глубина с льдистыми полосочками а в середине чёрный кружок зрачка, который прямо сейчас увеличивается, затягивая меня ещё глубже. Кто этот человек? Внимательно рассматриваю ровный нос, короткую щетину на щеках, властный подбородок с аккуратной ямочкой.
— Ты понимаешь, где находишься, Ксюша? Моргни, если понимаешь.
Звучит ласково, заботливо... Моргаю. Конечно, понимаю. Я в раю.
И сползаю взглядом к губам, которые трогает лёгкая чувственная улыбка:
— Ну, и замечательно. Ксения, я давний знакомый твоих родителей, врач, меня зовут Алексей Петрович. Скоро вылечу тебя.
Глава 3
Всё утро туманная пелена старательно прятала солнце, но к полудню небо посветлело.
Лежу на кровати в одноместной платной палате лицом к окну, рассматриваю, как по ослепительно голубой глади очень медленно плывут облака. Рядом со мной в невысоком пластмассовом кресле сидит мама. Она обиженно зависает в соцсети, старается не смотреть на меня.
Ночью меня долго согревали в специальной ванной, постепенно повышая температуру. Потом перевезли в палату и сделали укол, чтобы я поспала. Мамочка была рядом, она плакала и говорила мне миллион раз, как любит.
Но утром она опять стала строгой и потребовала объяснений.
А я не знаю, что сказать. В голове ступор. Я не понимаю, как говорить о их предательстве.
В первую очередь, Вадим всегда был моим самым близким приятелем. Мы с ним неизменно прикрывали косяки друг друга. Стояли горой против всего мира.