Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
На проходной тренажёрного зала толпятся подростки. Здесь секция бокса. И у многих подбиты носы. Вспоминаю свой собственный нос, после того, как по нему съездили кулаком. Как давно это было! За что я там дрался? Кажись, за любовь! Что такое любовь и была ли она у меня. Я не знаю…
В боковых стёклах мерцают огни вечернего города. Я покупаю букет в одном из киосков. Просто так. Чтобы Снежа порхала над ним целый вечер. И дала поработать за ноутом.
В двушке мне так не хватает пространства! Продать её к чёртовой матери и купить
Дверь открывает Снежана. С порога восторженно ахает, хватает букет.
— Какой красивый, спасибо, любимый! — целует меня.
— Как вы тут, без меня? — ставлю сумку, принимаюсь её разгружать.
Снежана нюхает один из цветков, поправляет обёртку:
— Фото с Никиткой заняло первое место на конкурсе!
— Ого? — восхищаюсь. Вот только знать бы ещё, на каком?
Недавно Снежана завела себе блог на одном из ресурсов. И там у неё уже тридцать подписчиков. У них там свой клуб, где они награждают друг друга, обсуждают своё материнство. И хвастают друг перед другом своими детьми. Привычка Снежаны снимать нашла отклик, и она загружает Никиткины фото на сайт. Такое хобби мне нравится! Это лучше, чем просто бродить по сети.
— Масюль, тут такое дело, — садится она на диван после ужина, — Мне нужно совместное фото для выставки.
— Для какой ещё выставки? — хмурю я брови.
— Называется «Наши папочки», — ласковым тоном воркует Снежана.
Её пальчик скользит по бедру. И я ощущаю движение члена. Но, несмотря на позыв, отвечаю отказом. Я давно заявил, что не буду позировать! Но тема всплывает опять.
— Снеж, это ваши забавы для девочек. Меня в них не вмешивай, хорошо?
Она огорчается. Слишком заметно.
— Ну, посмотри на меня. Я абсолютно не фотогеничен, — смягчаюсь, отвожу от лица её прядь.
И, привлекая, целую взасос…
Спустя пару мгновений моя рука уже мнёт её грудь под халатом. А Снежа, его распахнув, предлагает себя. Как тепло у неё между ног! И реальность меня отпускает. Хочу углубиться, расслабиться, выплеснуть всё, без остатка в её безотказную щель.
— Моя грязная девочка, — шепчу, проникая рукой по-соседству. Распаляя себя и её.
— Твоя, — покоряется Снежа. И жмётся ко мне своим трепетным телом. Волшебная, жаркая, словно Сейшельский песок.
Глава 40. Настя
Динка пришла в себя быстро. Уже в выходные просила сосиску с пюре. А в воскресенье вовсю собиралась в школу. Такое рвение было отнюдь не к учёбе! Просто лишь там, за пределами дома и зорких очей, она ожидала увидеть ЕГО.
Уж не знаю, что он подмешал ей в варенье? А, может быть, сила любви так поспешно её излечила. Но Динка, нарядная, в белой рубашке, с утра ожидала меня у порога.
— Ма, ну ты скоро?
Я, отыскав, наконец, кошелёк, поспешила на зов. Потрогала лоб, оценила румянец. Ни грамма косметики! Проведённый ликбез возымел результат, и дочь убрала в дальний ящик свою косметичку.
Обычный час пик застал на развилке дорог. Пока светофор громко пикал, считая секунды, я разглядела парнишку на байке. Лавируя между машин, он почти поравнялся с Фиатом. Но, опасаясь водителя, то бишь, меня, не решился показывать нос.
Высокий, как для подростка. За шлемом не видно лица. Куртка скрывает широкие плечи, а на колене зияет дыра. Так вот, кому дочка хотела понравиться? Носила изорванный хлам.
Я наблюдаю её нетерпение в зеркале заднего вида. Сегодня она позади, и тонировка ему не позволит увидеть объект своих грёз. Хотя она вероятно, писала. И сейчас продолжает писать!
— Если узнаю, что ты сидишь на уроках в смартфоне, конфискую! Понятно? — пугаю её.
Динка кусает губу:
— Хорошо, ма! Я на уроках не буду.
Сигнал загорается. Лихо стартуем, оставив его позади. Решив поддразнить, я два раза сигналю. И вижу, как дочка прижалась к стеклу.
— Он учится где-то? — бросаю сурово.
Она, чуть смутившись, кивает:
— Ага, в другой школе. У него в этом году выпускной!
— Уже? — удивляюсь, — Ведь ты же сказала, он — Денькин ровесник?
Динка тушуется:
— Да! Просто он с шести лет ходит в школу, а ещё пропустил один класс.
— Это как?
— Ну, программа такая! — раздражается дочка. Но потом замолкает, опасливо глядя сквозь завесу пушистых ресниц, — Ма, а ты же папе не скажешь?
Я про себя усмехаюсь. Ну, вот вам и повод задуматься! Кто Динке ближе, Илья или я?
— О чём? О твоём поведении?
Динка пыхтит, признавая вину:
— Про Гошу. Ну, он же убьёт и его и меня! А Игорь хороший! Он ничего плохого не сделал!
— Зато ты сейчас делаешь меня сообщником, — поучительно фыркаю я.
Сама же победно ликую. Во-первых, Илья выбывает! Там, где речь о любви, его мнение мало кому интересно. Во-вторых, у меня появился свой собственный козырь. И я тут же спешу применить его в деле:
— Окей! Но тогда обещай мне, что больше не станешь устраивать мне нервотрёпки. Дома быть в девять, и никаких сигарет!
Динка стыдится смотреть мне в глаза. Понимает, что вышла из зоны доверия.
— Обещаю, — кивает она.
Я решаю усилить эффект. Приплетаю отца:
— Первый же выговор, и отправишься к папе! Он быстро помножит на ноль твою личную жизнь.
Динка вздыхает, закатив свои тёмные глазки:
— Да, поняла, поняла.
— Вот и отлично! — смотрю на неё. А сама удивляюсь тому, как неожиданно всё обернулось.
Ещё накануне я волновалась, что Динка сбежит от меня! А теперь мне вернули дар речи. Я снова жива. Моё слово опять что-то значит. А сердце стучит, как мотор у Фиата. Будто я и сама стала юной. Влюбилась впервые! Будто это меня провожали до школьных ворот чьи-то настырные фары.