Измена. Мой непрощённый
Шрифт:
Мимо окна несутся пейзажи. Мы уже близко у цели. Сын в кресле. Пристёгнутый и деловой! Скоро он встретится с бабушкой.
— Лапуль? — начинаю, — Давай я после приду? Мне кажется, вам нужно время.
— Ты… передумал? — пугается Снежа.
— Нет, что ты, — берусь убеждать, — Просто вам нужно объясниться друг с другом сначала.
Она опускает глаза:
— Я думала, мы будем вместе.
— Мы будем вместе! — повторяю я утвердительно, — Уже совсем скоро. А пока тебе нужно побыть с мамой наедине. Пусть посмотрит на внука. И к моему
В зеркале заднего вида она улыбается. Я это вижу, ловлю её взгляд.
— Она тебя не укусит.
— А вдруг? — я смеюсь.
— Вообще-то она очень добрая, — делится Снежа.
— Я в этом не сомневаюсь, — произношу без иронии, — Даже добрые люди иногда могут позлиться.
Она хмурится. Весёлость сменяется грустью:
— А если у нас не получится?
— Что не получится? — замираю. Ведь я и сам задаюсь этим вопросом. Вдруг, у нас не получится жить? И в болезни, и в здравии, и в горе и в радости…
— Не получится помириться с мамой, — добавляет Снежана. Всего-то!
— Конечно, получится, — заверяю её.
По радио начинает играть знакомый трек. Всемирно известная тема для фильма «Привидение» с Патриком Суэйзи и Деми Мур. Помню её, так как Настя любила смотреть этот фильм. И всё время рыдала в конце. А следующие два дня постоянно напевала:
— Оооор, маааай лоооов!
Май дааарлииииинг,
Ай хоооопс ту маааач!
Лааав юююю….
Когда не помнила слов, просто мычала. А я подпевал иногда. Подходил, обнимал, утыкался в плечо. Эту песню кто только не пел! А кто спел её первым, не знаю.
— В каком фильме играет эта песенка, помнишь? — решаю спросить у Снежаны.
Та пожимает плечами:
— В «Красотке», наверное?
Я, хмыкнув, бросаю:
— Неа.
Снежана пытается вспомнить. Решаю её подтолкнуть:
— Ну, там ещё Патрик Суэйзи играл.
— Кто? — вопрошает она.
— «Грязные танцы» фильм знаешь? — интересуюсь я.
— Да, вроде бы, — Снежа в себе не уверена.
Устав, я решаю замять эту тему:
— Хорошая песенка, в общем, — делаю тише. Хотя навязчивый ритм композиции продолжает звучать в голове.
Мы въезжаем в город, и у Снежаны мутнеют глаза. Она наблюдает знакомые виды с обеих сторон.
«По дому соскучилась», — думаю я. Но Снежана и тут удивляет.
— Это значит, я тебя не увижу? Так долго.
Я улыбаюсь ей в зеркале заднего вида:
— Если тебе надоест, ты дашь знать. Я приеду пораньше. И тебя заберу.
Снежана вздыхает:
— А если я позвоню прямо сразу?
Усмехаюсь в ответ:
— Дай ей шанс.
Мы проезжаем мимо того автомата с какао. Которым я Снежу отпаивал после аварии с псом. Он и сейчас предлагает напитки! И я снова беру ей какао, а себе — крепкий кофе без сахара. Глаза у Снежаны такого же синего цвета, как в тот злополучный вечер. Только Джек уже бодрый, сидит на полу. А на коленях Снежаны — ребёнок. Как всё изменилось! За какой-нибудь год с небольшим.
— Знаешь, мне
— А мне кажется, только вчера, — отвечаю, глотнув.
Тогда было пасмурно, и улицы не были так живописны. Да и к тому же, вечерний туман их скрывал. Сейчас же листва оживляет аллеи, и даже на клумбах — цветы. Которых я прежде не видел! Хотя, Снежана пыталась показывать свой городок, но я был влюблён. Равнодушен к тому, что творится вокруг…
А вокруг зеленеет весна!
Скоро и мой день рождения. Возможно, на тот момент я буду в Грузии. Интересно, поздравит ли Настя? И что пожелает в ответ?
Дом всего в двух шагах. Но я подвожу её прямо к подъезду. Снежана, уткнувшись лбом в спинку переднего кресла, роняет последние слёзы.
— Лапуль! Ну, ты чего? Как будто мы не увидимся больше, — подношу её руку к губам.
— Я не знаю, — шепчет Снежана и мне вдруг так неохота её отпускать. Как будто и впрямь навсегда. Но я-то знаю, что скоро вернусь! А пока… Нужно использовать каждый момент долгожданной свободы.
— Когда ты в Израиле была, мы ещё дольше не виделись, — решаю сказать. Правда, в тот же момент вспоминаю, что там у Снежаны был друг. Рафаэль. Или как там его?
— Это было ужасно! — произносит она с придыханием.
— Поверь, мне будет гораздо тяжелее, чем тебе, — я смотрю на Никитку, и сердце сжимается.
День уже в самом разгаре. А мне возвращаться домой! Я подгоняю Снежану. Однако прервать поцелуй не могу. На лавочке пусто. И багаж приземляется прямо туда.
— Постой, я сейчас перегоню машину и донесу, — говорю, вынимая коляску. Благо, что летний вариант!
Этажей всего девять, Снежана живёт на шестом. Нам везёт! Из подъезда выходит какая-то женщина. Увидев Снежану, она удивлённо вздыхает:
— Снежечка, здравствуй!
— З-д-расте, — неловко бросает Снежана, в то время как я держу дверь.
— А ты… а тебя… так долго не было, — продолжает она. Изучая глазами Никитку. Пытаясь прикинуть, как именно долго.
— Да, — Снежа в ответ улыбается, — Уезжала.
— Ммм, понятно, — кивает соседка.
И я попадаю под резкий «прицел» её глаз.
— Тёть Валя, с третьего этажа, — раздражается Снежа.
И я понимаю — она угодила в свой мир. В мир, где прошло её детство. В дом, где она родилась. Это я здесь — чужой! А она, словно рыба в воде.
— Ой, а где мой рюкзак? — ищет Снежа.
— Вот он, — я снимаю с плеча.
Снежана лезет в карман. Кулачок её держит какую-то вещь.
— Это тебе, он освещенный, — произносит она. И, разжав, демонстрирует крестик. Маленький, цвета чернёного серебра. Вместо цепочки — шнурок.
Я веду языком по губе. Какая-то тяжесть на сердце! Не могу объяснить, почему. Мы выходим из лифта. Я прислоняю коляску к стене.
— Ты же знаешь, что я не ношу, — говорю, но беру из её рук подарок. Металл холодит мои пальцы. Вбирает тепло.