Измена. Проиграть любовь
Шрифт:
В такого Кирилла я когда-то влюбилась – сильного, уверенного, самоотверженного, но это было до «Надежды» и дешёвых простыней. До пустых обещаний и разорванного на ошмётки доверия.
– Я уже жалею, Кир! – сознание ловит счастливый Сашкин крик каждый раз, когда медведи выныривают, отфыркиваясь и мотая лобастыми головами. – Жалею, что не ушла сразу, стремясь сберечь спокойствие сына. Что…
– Простите! – слышу за спиной, но ощутимый толчок заставляет потерять равновесие, и я лечу вперёд, но испугаться не успеваю – Кирилл ловит, обхватив сильной рукой за талию
– Смотрите под ноги!
Самсонов поддерживает меня под локоть, пока я пробую наступить на подвёрнутую ногу. Последний раз, когда эти босоножки меня подставили, я ушибла колено о гранитную ступень, радуясь тому, что лестница, как и весь дом, принадлежали известному хирургу, приятелю Кирилла. И этот раз переполнил чашу моего терпения, осталось лишь добраться до мусорного ведра.
– Кир, ты как?
Сегодня же найду нам новое жильё! Нельзя избавиться от воспоминаний за пару дней, особенно, когда мой локоть в его руке выглядит настолько хрупким, что я начинаю ощущать себя феечкой из мультика. И Кирилл бессовестно этим пользуется.
– Кира? – спокойный тон и не лишённые достоинства извинения кажутся знакомыми, как и разноцветные глаза стоящего перед нами мужчины.
– Хоффман, – спасибо авиаторам, скрывающим выражение моих глаз.
– Какая неожиданная встреча, – так бывает, когда ежедневно видишь коллег, однокурсников, одноклассников и уже не представляешь их где-то вне того мира, где они – привычный устаканившийся фон. И теряешься, стоит столкнуться с одним из них в совершенной другой реальности – зоопарка, ресторана или торгового центра. – Представишь меня своему спутнику? – тонкое изощрённое издевательство не входит в его обычный арсенал.
Также, как и попытки соблазнить, но передо мной стоит совсем другой Хоффман, без налёта простоты и нарочитой скромности. Тот, который без труда сложил два и два, видя одинаковые обручальные кольца, но предпочёл другой путь. Сверкая белоснежным оскалом, видя, как Кирилл до скрипа сжимает челюсти.
– Кирилл, это Григорий Хоффман – мой однокурсник. Хоффман, это Кирилл Самсонов, мой муж, – на этом мои обязанности оказались выполнены и, оставив их одних, я иду к сыну.
Блондинка за спиной Хоффмана так и остаётся беззвучным приложением с отчётливыми чертами стервозности на лице.
– Мама, мифкам жалко! – первый восторг схлынул и Сашка прижимается лицом к прутьям, грустно наблюдая за откровенно задолбавшимися медведями.
– Точно, мой хороший, – подхватываю его на руки.
Вольер разделяет кованая решётка и животные ходят кругами, замирая, когда оказываются слишком близко друг от друга. Прямо как мы с Кириллом, и Меркуловой в роли железного, с колючей проволокой и электрическим током, глухого забора. В нём остаётся последняя, едва заметная щель, которую я с достойным лучшего применения упорством забиваю жвачкой и замазываю гудроном. Так, чтобы наверняка.
– Нам тоже становится жарко, пойдём домой? – но Сашка меня уже не слышит. Тёмная макушка уютно лежит на моём плече, а её хозяин
– Давай я возьму, – Самсонов подходит неслышно и уверенно перехватывает сына, – идём?
– Кир, на пару слов, – Хоффман появляется справа, держась на вежливом расстоянии.
– Идите в машину, я скоро, – мне всегда удавалось прочитать выражение глаз Кирилла, но он снова в очках и всё, что я вижу – резкий поворот и быстро удаляющуюся спину.
– Какого чёрта, Кира?! – время приближается к часу, и в зоопарке практически нет посетителей до второй, вечерней, волны.
– Руки убери! – цежу я, стряхивая его пальцы, неожиданно длинные и слишком сильные для не отличающегося мускулатурой одногруппника. – И выбирай выражения.
– Я не для того рассказал тебе про Лизку, чтобы смотреть на счастливое семейство Самсоновых в полном сборе! – его глаза щурятся, а между бровей пролегает глубокая морщина, показывая то, что я уже поняла сама. Оценивая его возраст, я прилично так промахнулась.
– Хоффман, а ты чего ждал? – хмыкнув, я стягиваю очки, с неприкрытым удовлетворением наблюдая как он спотыкается о мой снисходительный взгляд. – Думал я играю? – презрительный смешок развеивает все возможные сомнения. – Или всерьёз считал, что после всего я кинусь в твою постель? С разбега.
– Верил в твоё благоразумие и самоуважение, – самое время разочаровать его ещё больше и избавиться от претендента на своё тело.
– О чём ты, Гриша? – манерно растягиваю слова, мгновенно меняясь. – Благоразумие? – взлетают брови. – Самоуважение? – делаю шаг навстречу и пальчиком касаюсь его груди.
Надо бы записаться на маникюр.
– Откуда это у девочки, сексом заманившей перспективного финансиста в брачные сети? – тихий смех в ответ на его недоверие. Как же легко порой оправдывать чужие ожидания! – Сколько их было и сколько ещё будет… – наконец он меняется. – Его держит сын, – от контекста режет уши и бесчинствует совесть, – его держу я, и ни одна одноразовая подстилка не встанет между нами.
– Меркулова…
– Меня не волнует, – сейчас – равнодушно повести плечами. – Кирилл разбирается в товарно-рыночных отношениях получше тебя, Хоффман, – добиваю его интимным шёпотом, – и знает, что именно покупает, удовлетворяя все мои просьбы! – и оценивающим взглядом перед тем, как вернуть очки на место. – Сможешь также?
Яркий сарафан на тонких бретелях только усиливает общую картину, когда я поправляю волосы, призывно открывая шею.
– Оказывается, ты та ещё беспринципная… – прежде, чем он договорит, я закрываю ему рот ладонью.
Наши глаза так близко, что мне хорошо видны тёмные прожилки в радужке – одинаковые, несмотря на разный цвет глаз. В руке, сжавшей мою, в стремлении отклониться, в нахмуренных бровях – во всём его виде лишь отвращение, тесно завязанное на презрении к таким, как я.
– Пусть это останется между нами, – нежный шёпот и я убираю руку. – Звони, как решишься, Гр-риша! – игривое подмигивание стало бы последним гвоздем в крышку гроба его симпатий, но я неожиданно засмотрелась на кривящиеся губы.