Измена. Влажные обстоятельства
Шрифт:
Я видела Хобяку. Мне уже как бы все равно! Однако, мое терпение не безгранично!
Глава сорок вторая
– Ой-ой-ой! Гордые какие! Что ж твой барин тебя на колясочке не катает? – измывалась баба, вытирая руки об тряпку.
– Ничего, как придет время зерно молоть, так посмотрим! – кивнула я на мельницу.
– Ба! Неужто мельница снова вертится?! – переглянулись селяне. – Мельница вертится, а Настя под барином нет!
И брызнули смехом.
– Да чтоб
И тут увидела, как неизвестно откуда появились три огромных ежа. Выглядели они так, словно ежиков покусал бодибилдер.
Они схватили визжащую девку, и к ужасу толпы обратились ко мне знакомыми голосами:
– Хозяйка! Куды волочь? – спросили «ежи». Если такой ежик будет шуршать под забором, я буду шуршать туалетной бумагой и тапками в сторону, где такие ежики не водятся.
– Милая, - склонилась я к перепуганной девке, узнавая в ежах своих бесов. – Ну давай, где ты еще не была? Сказочное Бали…
– Не надо меня к черту на куличики! – визжала девка как оглашенная, обливаясь слезами.
А это где примерно? Судя по тому, как скривились ежики, там явно не курорт! Где –то между конечной сорок пятого троллейбуса «Мусоросжигающий завод» и остановкой «Дачи».
– Отлично! – согласилась я. – За проезд можешь не передавать. Ну что, красивая, поехали кататься? От пристани отчалил теплоход!
И тут же тише добавила «ежикам».
– Девку потом живой домой верните, - буркнула я, проклиная свое человеколюбие. – Хоть мир увидит!
Мне показалось, или «ежики», утаскивая девку, пели что-то вроде: «А может быть, укусим всех, мы – ежи! У нас одна любовь и одна только жизнь!».
– Так, кто еще хочет обидеть бедную Настеньку? Кому еще карету барскую показать? – осведомилась я, обводя взглядом притихшую деревеньку. Сейчас ее впору было назвать «Круглые глазки». Старик то ли выругался, то ли прокашлялся в кулак, а бабы нахохлились платками и переглядывались.
– Итак, - повела я плечами, глядя на местных. – Кто тут Февронья?
– Дык, это ж ее ежики унесли, - прошамкал дед. И вжал голову в плечи. Остальные молчали.
Так, такого поворота моя психика не выдержит. А не слишком ли молодая жена у пастуха?
– Дык это ж Февронья Меньшая! А тебе надобна Февронья Старшая! – послышался шепот.
– И где Февронья Старшая? Ну? Чего молчим? Скорый ежик отправляется с третьей платформы! Нумерация неприятностей с головы ежика! – усмехнулась я, чувствуя себя вольготно. Быть ведьмой не так плохо! И что это дуре, Насте в ведьмах не сиделось. У отца силу взяла бы, и вон как жила бы! Променяла ведьмину силу на мужика! Вот бы на мужика-то посмотреть. По какому курсу Настя меняла. Ибо что-то мне подсказывает, что курс был не ахти!
– А тебе зачем? – засуетилась подозрительная деревня.
– Муж ее весточку передал, - закатила глаза я, видя, как бледнеет баба, что громче всех орала.
– Настюшка!
– У водяного. Пастухом работает! – произнесла я, чувствуя, как ко мне со всех сторон стекается респекты всей деревни. – Не знаю, сколько платят, но отмолить просит!
– Конечно! – запричитала Февронья, а ее раскрасневшееся лицо сморщилось. По ее щекам потекла слеза. – Отмолим! Погодь!
Она припустила в избу, а потом вернулась. В полотенце была половинка хлеба. Душистого, присыпанного сверху мукой. Ого! Приятненько!
– Итак, у нас теперь мелет мельница! Недорого и качественно! А мне пора, - заметила я, видя с каким уважением, на меня смотрит толпа.
– Информация предоставлена на правах рекламы.
Вот почему, если человек вежлив, то его считают лохом?
Солнышко уже катилось за деревья. День пролетел так быстро, словно моргнула, а уже почти закат. Я изо всех сил спешила в сторону стада, надеясь, что успею!
Глава сорок третья
Стадо было на месте. Пастух сидел под деревом и что-то мастерил из сучка и что-то пел. Хотелось подойти и предложить помощь в добитии несчастной жертвы.
– Сказала жене твоей! – рявкнула я, видя, как пастух подскочил и пытается откупиться от внезапности моего появления обширным инфарктом. – Молоко где?
– Ну вот, дои!
– заметил пастух, показывая дрожащей рукой в сторону коров. – Я отвернусь. Сделаю вид, что ничего не видел! А то водяной этих коров уж больно любит… Если что с ним случится, так осерчает так, что мало не покажется! Горе тому будет! Страшное наказание ждет того, кто на корову посягнул!
Я снова стала присматриваться к коровам. Словно комар я высматривала жертву, которую буду сцеживать. Подтолкнув ведро ножкой под корову, я полезла к ее вымени.
– Ну давай! Дои! – осмотрелся пастух, переминаясь надо мной. – Верно! Да полегче! Ну че ты мусолишь! О! Пошла, родимая!
Тоненькие струйки молока ударяли по днищу ведра. Это надолго!
И тут меня осенила гениальная мысль. Неужели я буду бегать туда-сюда каждый день, чтобы подоить корову? Это что ж получается? Каждое утро, я вместо того, чтобы спать, должна громыхая ведром бежать сюда?
А так давно пора своим хозяйством обзавестись!
Пока пастух со вздохами щурился на заходящее солнце, я решила рискнуть. Вон сколько коров в стаде. И если …
Корова со звездочкой во лбу, выбранная мной для доения, сделала шаг, обмахнулась хвостом, толкнула ведро копытом и все, что мне удалось с горем пополам надоить, перевернулось и потекло на мох.
Стадо уходило, медленно продвигаясь к озеру.
Я осмотрелась, словно ниндзя и двинулась в сторону широкой сосны, за которой тут же спряталась. Сейчас я чувствовала себя волчком, который мечтает отбить коровку от стада!