Изменяя правила
Шрифт:
Джун уже не тот мужчина, каким был тогда.
Теперь он — оябун.
Он не может позволить себе никаких ошибок.
Его глаза становятся холодными. Опасными.
— Как сильно ты любишь сына?
Я бледнею.
— Больше, чем собственную жизнь.
— Ты бы умерла за него?
— Да.
— А за меня умерла бы?
Большим пальцем он снова скользит по моему горлу, поглаживая. Джун испытывает меня.
Я не должна колебаться.
И всё же испытываю страх.
Джун
— Спрашиваю в последний раз: ты готова умереть за меня?
Я едва сжимаю челюсти.
— У Брайана больше никого нет. Если со мной что-то случится…
Не обращая внимания на то, что я продолжаю говорить, он поворачивается ко мне спиной. Идёт к двери и распахивает её настежь. У меня нет времени, чтобы отреагировать или остановить его. Я настолько потрясена, что замираю на месте. Вскоре Джун возвращается и бросает в меня что-то тёмное. Я ловлю на лету.
Это его мобильный телефон.
— Прочитай последнее сообщение, которое я отправил.
Дрожащими пальцами делаю то, что сказал. В сообщении длинная последовательность цифр. Когда понимаю, что оно отправлено Рулзу и это спутниковые координаты, я в замешательстве смотрю на Джулса.
— Ты написал Рулзу, где найти Джейка…
Глаза Джуна смотрят на меня, холодные и жестокие.
Он выхватывает телефон из моих рук и убирает в карман.
— С этого момента все договорённости между нами разорваны. Ты свободная женщина, Глория. А я очень занятой человек, поэтому предлагаю тебе собрать чемоданы и уйти.
— Ты выгоняешь меня?
— Ты получила то, что хотела, не так ли?
Я кусаю губу, ища в себе мужество заговорить.
— А что, если я вернулась к тебе не только ради этого?
Его глаза скользят по моему телу, жёсткие и безжалостные.
— Тогда предлагаю тебе подумать над вопросом, который задал, потому как, если завтра утром застану тебя здесь, ты сделаешь всё, что я скажу. И сделаешь это ради меня.
Часть вторая
ЧЕТЫРЕ ГОДА НАЗАД
Виски. Мне нужно виски.
Когда дядя сказал, что собирается попросить меня предать наши семейные ценности, я сразу подумал о худшем, но не смог ему отказать. Всю ночь я мучился, гадая, что он заставит меня сделать.
Теперь знаю.
И
— Я Брайан. — Мальчик, которого он доверил мне меньше десяти минут назад, протягивает руку. — А ты кто?
Наливаю в стакан виски на два пальца. Выпиваю всё залпом, под любопытным взглядом сына Хитоши. Я не могу заставить себя посмотреть на мальчишку. Каждый раз, когда пытаюсь это сделать и сталкиваюсь с этими глазами, так похожими на мои, я чувствую, что мой желудок переворачивается.
— Моя мама говорит, что ты мой дядя.
Двух пальцев виски недостаточно. Я пью прямо из бутылки. Иметь мальчишку рядом гораздо хуже, чем столкнуться с ночным кошмаром. Когда наступает утро, кошмары исчезают. Он следует за мной, куда бы я ни пошёл, и делает это, не переставая говорить ни на минуту.
— У меня никогда не было дяди. А у тебя есть дядя?
Я пробираюсь в свою комнату, недоумевая, почему оябун решил навязать мальчишку мне. Двоюродный брат не должен быть здесь, как и его сын.
— Это меч?
Проследив за направлением его взгляда, я понимаю, — он смотрит на катану, что подвешена над моей кроватью.
Мальчишка делает шаг вперёд, всё больше и больше оживляясь.
— У тебя в спальне есть меч? Настоящий меч!
Я кривлю рот, презрительно глядя на него.
— Это не меч, а катана.
— Разве это не одно и то же?
— Абсолютно нет!
Я ставлю бутылку и тянусь за катаной. Меня не удивляет, что Хитоши не научил сына, на каких ценностях основана наша семья, ведь он и сам ими не обладает. Но я не могу смириться с тем, что этот ребёнок понятия не имеет, что такое катана.
— Чтобы сделать меч, нужно всего лишь немного стали и полдня работы. Чтобы изготовить катану, нужны годы опыта, древние традиции, кровь и пот. — С особой осторожностью я снимаю оружие и вынимаю из ножен. — Видишь эти следы на клинке?
Глаза малыша блестят.
— Что это?
— Лезвие катаны состоит примерно из тридцати тысяч слоев, поэтому оно может быть одновременно прочным и гибким. — Я ставлю палец под лезвие посередине и показываю, как идеально оно сбалансировано. Малыш открывает рот от восторга. Я чувствую, как учащается биение его юного сердца. Мне не нравится, что он рядом, но я не могу не продолжить. — Знаешь, что говорят о катанах?
— Что?
— Что у них есть душа. В отблесках клинка заключён дух тех, кто помогал его создавать, и тех, чьи жизни он забрал.
Когда мальчишка протягивает руку с намерением прикоснуться к клинку, я убираю его обратно в ножны. Я испытываю неумеренную ревность к этому оружию. Никому не позволяю прикасаться к нему, или даже чистить.
— Ты когда-нибудь использовал его, чтобы кого-то убить?
Я едва приподнимаю уголок рта, но не отвечаю.
— Ты самурай?
— Нет, абсолютно нет, — посмеиваясь, отвечаю я.