Изменяя правила

Люкс Сагара

Это проклятая ловушка.

В отличие от Брайана, я знаю, кто он на самом деле. Джун — не человек, а кровожадный демон, бездушный монстр.

И я его жертва.

Сердце начинает биться быстрее. Трудно противостоять инстинкту обнять своё тело и отступить. Однако я не поддаюсь.

— Зачем ты привёл меня сюда?

— Потому что здесь всё началось.

Именно так. Впервые я увидела Джуна именно здесь. И он был весь в крови.

Джун протягивает ко мне руку.

Так поступает дьявол: он не принуждает вас и не насилует.

Он

льстит улыбкой, развращая изнутри.

Пока ты не станешь желать именно того, чего хочет он.

Мои пальцы покалывает. Ощущаю в животе странное томление, почти предупреждение. Я игнорирую это. Беру Джуна за руку. По всему телу пробегает электрический разряд. Я знаю, что он тоже это чувствует, потому что притягивает меня к себе.

Неспешным шагом он ведёт меня внутрь. Пол покрывают старые деревянные доски. В некоторых местах они даже прогнили. Скрипят под ногами. Часть крыши обрушилась или, возможно, была снесена. С потолка свисают цепи всех видов и размеров. На некоторых из них видны красные пятна. Хочется надеяться, что это ржавчина, но я знаю, — это не так.

Это кровь.

Охваченная дрожью, я переплетаю свои пальцы с его.

На стене справа от нас я вижу вогнутость. Могу ошибаться, но мне кажется, она похожа на повреждение, которое можно нанести, ударив чем-то — возможно, кулаком или головой, — с полной силой об стену. Когда прикасаюсь к тому месту, мелкие кусочки бетона падают на землю.

Что-то склизкое покрывает кончики моих пальцев. Я представляю, что это дождь, пробившийся сквозь трещины, но в голове крутится нечто совершенно иное — и гораздо более опасное.

Это декадентское место кричит о насилии из каждой щели. Неважно, что некоторые балки треснули, цепи проржавели или доски прогнили. Если Джун решит связать мне запястья и пытать до тех пор, пока я не взмолюсь о пощаде, у меня не будет ни единого шанса.

Моё сердце колотится, опасаясь худшего.

— Ты никогда не разрешал мне входить сюда, — говорю я.

— Не хотел, чтобы ты боялась.

«Но теперь да».

Вижу, как Джун смотрит на меня: он хочет меня напугать.

И ему это очень хорошо удаётся.

Я хочу убежать, но он продолжает удерживать мою руку.

Шаг за шагом он вынуждает меня приблизиться спиной к стене. Вздрагиваю, когда сырость на стенах пропитывает мою одежду. Над головой висят, поскрипывая цепи. Джун наклоняет голову в сторону и касается носом моей шеи.

— О чём ты думаешь?

— Мне страшно.

— Почему?

Прикусываю губы, не давая себе заговорить. В мыслях нет порядка. Я всегда знала, что насилие — часть жизни Джуна. И это место — лишь ещё одно подтверждение того, что я знала. Но это ещё не всё.

Здесь находится большая часть его самого.

Разрушение — вот что делает его живым.

Я сама разрушение.

Я оглядываюсь вокруг и вижу себя. Это место — идеальное зеркало не только его души, но и моей тоже.

Моё

сердцебиение замедляется, когда понимаю, зачем он привёл меня сюда. Джун хочет, чтобы я увидела его, поняла, кто он такой. Что бы Джун ни планировал сделать с Ноем, это должно быть очень опасно, если он решил забрать Брайана у Рулза и показаться мне в таком виде. Набираюсь смелости и говорю:

— Я боюсь, что ты можешь причинить мне боль, но не физическую.

Беру его руку и подношу к области своего сердца. Его пальцы нежно касаются меня, будто я сделана из хрусталя.

— Ты спросил меня, готова ли я умереть за тебя. — У меня перехватывает дыхание, когда он проникает под мою одежду. — Я никогда не смогу этого сделать, но не потому, что ты этого не стоишь. Я…

— Я знаю.

Я наклоняю голову в сторону, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Ты знаешь?

— Ты никогда не сможешь оставить Брайана одного, но, видишь ли, он не один. — Джун обнимает ладонями моё лицо. — Есть я.

Хитоши относился к Брайану скорее как к разменной монете, чем как к сыну. Я всегда знала, что Джун так не поступит, но слышать, как это говорит он, — совсем другое дело. Осознание того, что он любит моего сына, наполняет грудь такими сильными эмоциями, что на глаза наворачиваются слёзы.

— Он любит тебя.

— А ты? — Я отворачиваюсь, чувствуя себя неловко. Джун не позволяет мне вырваться. Он хватает меня за бёдра и прижимает к стене. — Что ты чувствуешь ко мне, Глория?

Эмоции переполняют меня. Я знаю, что чувствую к нему, но признаться сейчас — здесь, в его мире тьмы и крови, — пугает меня. Я хватаю его за запястья. Хочу оттолкнуть его, вернуть себе дыхание и ясность, но Джун не позволяет. Он прикасается большим пальцем к моей губе, нежно проводит по всей её длине.

— Ш-ш-ш, — шепчет он. — Не говори мне сейчас.

— Когда?

Он приподнимает уголок рта, расстёгивая ремень.

— Когда я буду в тебе.

Сдвигает в сторону мои трусики, и его горячий член прижимается к моему лону, вызывая дрожь по телу. Я цепляюсь Джуну за плечи, пока он прокладывает себе путь между складочками моей плоти.

Медленно.

Но неумолимо.

Я хлопаю рукой по его груди, побуждая продолжать. Это настоящая пытка. Зову его по имени, умоляю войти сразу, а не понемногу. Джун улыбается в ложбинку на моём горле и выходит, кусает меня за горло.

— Ещё немного, — шепчет он.

Его голос хриплый, надломленный, от него по позвоночнику пробегает дрожь. Я закрываю глаза и задерживаю дыхание.

— Уже почти…

Я изо всех сил сжимаю мышцы. Он, должно быть, чувствует это, потому как бормочет себе под нос проклятия и полностью погружается в меня. Столкновение наших тел настолько сильное, что я ударяюсь спиной о стену.

В глазах темнеет.

«Но слышу».

Шум дождя и его дыхание.

Воздух пахнет им, желанием.