Изображение военных действий 1812 года
Шрифт:
На правом берегу реки Березины против города Борисова устроено укрепление, дабы не допустить неприятеля овладеть мостом, впоследствии у неприятеля взятое нашими войсками.
Крепость Бобруйская на реке Березине, хотя непродолжительное время строившаяся, в такое же, однако, приведена состояние, что требовала бы осады, для произведения которой не доставало средств у неприятеля, и он ограничился обложением.
При Киевской крепости, на горе, называемой Зверинецкою, вновь построена небольшая крепостца, при работах которой находился я сам с отрядом войск от Резервной армии, и потому знаю все безобразные ее недостатки. От старой крепости в 400 саженях расстояния мало вспомоществует ей собою
5
Мысль устроить крепостцу принадлежит инженер-генерал-лейтенанту Опперману, и на него непосредственно возложено составление проекта и приведение его в исполнение. Не решаюсь думать, чтобы у инженеров новейшего времени нельзя было заимствовать чего-нибудь достойного подражания.
Сила описанных крепостей, по-видимому, не заключается в них собственно, но в отдалении способов неприятеля для предпринятия осад.
Сему обязаны мы целостью Риги, сохранением Бобруйска и можем принимать их за твердыни непреодолимые.
Во время пребывания 1-й армии в укрепленном лагере неприятель собирался на левом нашем крыле, направляясь на Дисну. Маршал Даву поспешал к Минску с сильным корпусом, но только еще голова оного приближалась к городу. Князь Багратион мог бы предупредить Даву в Минске, и если бы даже встретился с его войсками, то, конечно, с одними передовыми, как то известно сделалось после; надобно было, и он должен был решиться, атаковать, предполагая даже понести некоторую потерю, чтобы овладеть дорогою на Смоленск.
Изменила князю Багратиону всегдашняя его предприимчивость. К тому же скорость движения его умедливали худые от Несвижа дороги и переправа чрез Неман у местечка Николаева. Также получая о неприятеле вести преувеличенные, он возвратился к Несвижу и чрез Слуцк пошел на Бобруйск. За ним последовали войска в команде короля Вестфальского и князь Понятовский с польскою конницею.
С сего времени на соединение обеих армий отняты были все надежды. Государь император изволил сообщить мне полученное им известие и не скрыл, сколько горестно оно было для его сердца, но утешительно мне было видеть, что можно надеяться на его твердость.
Определено отступление 1-й армии из укрепленного лагеря. Июля 1-го дня возложена на меня должность начальника Главного штаба армии.
От назначения сего употребил я все средства уклониться, представляя самому государю, что я не приуготовлял себя к многотрудной сей должности, что достаточных для того сведений не имею и что обстоятельства, в которых находится армия, требуют более опытного офицера и более известного армии. Конечно, нетрудно было во множестве генералов найти несравненно меня способнейших, но или надобны они были в своих местах, или, видя умножающиеся трудности, сами принять должности не соглашались.
Я просил графа Аракчеева употребить за меня его могущественное ходатайство. Он, подтвердивши, сколько трудна предлагаемая мне должность, не только не ободрил меня в принятии оной, напротив, нашел благорассудительным намерение мое избавиться от нее, говоря, что при военном министре она несравненно затруднительнее, нежели при всяком другом.
Известно было, что он поставлял на вид государю одного из старших генерал-лейтенантов, Тучкова 1-го (Николая Алексеевича), основательно полагаясь на опытность его, приобретенную долговременным
Государь, сказавши мне, что граф Аракчеев докладывал ему по просьбе моей, сделал мне вопрос: «Кто из генералов, по мнению вашему, более способен?» – «Первый встретившийся, конечно, не менее меня годен», – отвечал я. Окончанием разговора была решительная его воля, чтобы я вступил в должность.
«Если некоторое время буду я терпим в этом звании, то единственно по великодушию и постоянным ко мне милостям вашего величества», – сказал я и одну принес просьбу: не лишить меня надежды возвратиться к командованию гвардейскою дивизиею, от которой показывался я в командировке. Мне это обещано.
Итак, в звании начальника Главного штаба армии состоял при главнокомандующем, который был вместе и военным министром, имел я случай знать о многих обстоятельствах, не до одного укрепления армии касающихся, а потому все, описываемое мною, почерпнуто или из самых источников или основано на точных сведениях, не подверженных сомнению. В должности прежде меня находился генерал-лейтенант маркиз Паулуччи и, после шести дней, удален из армии к другому назначению по настоянию недовольного им главнокомандующего.
Первый помощник мой по делам службы, исправляющий должность дежурного генерала, флигель-адъютант полковник Кикин, бывший при введении нового образа управления по изданному незадолго «Положению о Большой действующей армии», не желая служить с моим предместником, сказался больным, и в должность его вступил комендант Главной квартиры полковник Ставраков.
Если возможно понимать смысл следующих слов: «сие судеб преисполненное имя», то, кажется, более всех может оно ему приличествовать, ибо судьба преследовала им всех бывших главнокомандующих. Суворов превыше своих современников один смел взять его по собственной воле, прочие не могли от него избавиться.
Он находился при нем в Италии при графе Буксгевдене, а потом при бароне Беннигсене в Пруссии, перенёсся в Финляндию ко всем переменившимся главным начальникам, а теперь не избег от него генерал Барклай де Толли! За что же, по крайней мере, терпят его в должности дежурного генерала? Я прошу переменить его, главнокомандующий находит его весьма способным. Сколько ни стараюсь уговорить полковника Кикина, не соглашается избавить меня от Ставракова!
В должности генерал-квартирмейстера находился полковник Толь, офицер отличных дарований, способный со временем оказать большие заслуги; но смирять надобно чрезмерное его самолюбие, и начальник его не должен быть слабым, дабы он не сделался излишне сильным. Он при полезных способностях, по роду служебных его занятий, соображение имеет быстрое, трудолюбив и деятелен, но столько привязан к своему мнению, что иногда, вопреки здравому смыслу, не признает самых здравых возражений, отвергая возможность иметь не только превосходные способности, неже допускает равные.
Июля 2-го дня армия перешла за Двину и расположилась у Дриссы. Слишком ощутительно было неудобство иметь в тылу реку, какова Двина, ибо армия, двигаясь без малейших препятствий, не в одно время и не теснимая неприятелем, не избегла, однако же, некоторых замешательств. Половина мостов сохранена для арьергарда генерал-адъютанта барона Корфа.
1-й корпус расположился против правого фланга бывшего лагеря, отряд от него у Друи и наблюдательные посты у Динабурга. 6-й корпус приблизился к Дисне, дабы подкрепить авангард графа Палена на левом берегу Двины, открывающий неприятеля отряжаемыми вдаль разъездами.