Изобретатель
Шрифт:
Потом разговор перешёл на Землю. Профессор не преминул пожурить бесхозяйственность островитян, до кучи обругал власти всех существующих народов и вступил в жаркий спор с одним из старейших аборигенов.
– Стоило ли стольким умнейшим учёным, – доказывал «банановый магнат». – Строить свои разумнейшие теории, делать важнейшие открытия, чтобы так называемое человечество толпа живоглотов! – благодаря этим же открытиям втаптывало само понятие «прогресс» в тупейшее болото?! Уверяю Вас, мой милый товарищ, Политика, наука, культура – всё это магнит для грязного тщеславия. Причём оно, воруя чужие идеи, нагло пользуясь чужими талантами, взбирается на самую верхушку и мягко сидит там верша свою «истину».
И аборигену не было что возразить. Он вообще не понимал по-русски.
Миша с Прохором, выйдя из-за стола, расположились на берегу озера. Зимнее время года на острове находящемся на экваториальной параллели нисколько не отражалось. Тут была даже не весна, свойственная островам такого типа в зимние месяцы, а вечное лето. Свой особый климат, как упоминалось, поддерживали специальные устройства, разработанные и внедрённые профессором в биосферу каждого метра острова. Не смотря на заросший сорняком берег, озеро дышало чистотой и приятной прохладой. Давно не видевшим друг друга друзьям было о чём поговорить. Ромашкин вёл себя странно, то ли отвыкнув от общества изобретателя, то ли стесняясь собственного неведения в некоторых вопросах. Как-то издалека, он начал говорить про неплохой урожай папайи, вспомнил вскользь об их весёлом полёте на «летающем доме», резко перевёл тему на женщин и смолк. Прохор продолжил за него:
– Женщина – это самая прекрасная из всех божьих тварей, существующих в природе!
– Да уж, та ещё тварь! – без задней мысли согласился Ромашкин и тут же задумчиво поведал. – Кстати, мы с Леной… подумали… В общем, она… хочет за меня замуж.
Глаза изобретателя округлились.
– А ты? – спросил он сквозь нарастающую улыбку.
– Она неплохо научилась готовить, – промямлил Миша, пожимая плечами. – И гладить мои брюки… Да дело и не в том… Бим к ней привязался… очень…
– Ну, ты и шутник! – расхохотался Прохор
– Чувство юмора мне никогда не изменяло… в отличие от жены, тёщи и собаки, – подтвердил будущий муж бывшей продавщицы.
– И как же на это смотрят твои холостяцкие убеждения? – подтрунивал Клюев.
– А что? – девушка она симпатичная, не то, что моя бывшая стерва… Вот, кольца золотые купил у местного барыги-туземца. Сам деньги заработал! – гордо заявил бывший бедный колхозник. – Пока вы там по космосу летали, я тут сельским хозяйством занимался.
52
Вечером сын и отец сидели в мягких креслах в апартаментах «бананового магната». Уставшие от космических перелётов, они оба позволили себе «пригубить» по бутылочке кокосовой наливки, заготовленной по особому рецепту самого Петра Даниловича. Разговаривать о науке, наверное, впервые в жизни, им обоим не хотелось.
Разморённый, не просто наливкой, но, вообще, всем земным окружением, Клюев-младший вспоминал проведённое с отцом, то далёкое время, когда он был ещё ребёнком. Вдруг, прервав рассказ о своих детских впечатлениях, изобретатель спросил:
– Папа, почему ты никогда не рассказывал мне о маме?
– Не надо, сын, – умоляюще попросил профессор.
– Я должен знать! – настаивал изобретатель.
С болью в сердце и дрожью в голосе, Пётр Данилович отважился поведать сыну правду о его таинственном происхождении.
– Боюсь, тебя это огорчит… Твоя мать была точной копией одной очень знаменитой актрисы…
– Мэрилин Монро?
– Только не перебивай меня, пожалуйста, раз уж я взялся… Нет, не Монро… Твоя мать была моим первым экспериментом. Сейчас это называется – клон…
– Ты хочешь сказать?..
– Ещё раз прошу, не надо… Я тоже был молод, хотя и талантлив. И, как не банально, по-юношески влюблён в киноактрису. Практически со всех стен коморки, при мастерской моего наставника, у которого я тогда и трудился и ютился, улыбалось своей миловидной улыбкой это сказочное «мимолётное виденье», как говорил один мой знакомый… Да, я не спал ночами, и… однажды, мне явилась сумасшедшая мысль – правда, тогда она показалась не сумасшедшей, а гениальной – я создал точную копию моей любимой актрисы! Она была – один к одному. Вернее, одна к одной. Руки, ноги, лицо, талия, бёдра… И если бы нашёлся человек способный пересчитать все волоски на её теле, уверен, их оказалось бы ровно столько же, сколько на оригинале! Да, сын мой, в молодости я был ещё способнее, чем сейчас. И вот… Она была моей! Как ни странно, мы полюбили друг друга самой настоящей человеческой любовью! Её чувства были настолько глубоки, что я забывал, что передо мной всего лишь на всего искусственно созданное нечто – клон. Да, она была клоном, но она была самым прекрасным человеком!
Расчувствовавшийся профессор смахнул накатившуюся слезу и продолжил исповедь.
– Через год я отвёз её в роддом: ей было пора рожать нашего первенца – тебя. По стечению роковых обстоятельств, в это самое время в автокатастрофе погибла, как я узнал из газеты, та, которая явилась «эскизом» твоей матери. Естественно, за год сладкой семейной жизни я и думать о ней забыл. Глядя на твою мать, я видел перед собой уже не какую-то звезду киноэкрана, а именно свою половинку. Но… Повторяю. Стечение роковых обстоятельств!.. Роды были не трудными, но, что-то не срослось. Родив тебя, она напрочь потеряла память. Как я не бился, ничего не помогало… Однажды, она ушла и больше никогда не возвращалась. Потом пошли слухи, что актриса воскресла. Её опять стали снимать и показывать в самых красивых фильмах. Я-то знал, кто на экране… Мои попытки вернуть её в семью не имели успеха. Она, почему-то, охотнее верила своим фильмам, чем мне – своему мужу с её сыном на руках…
Профессор замолчал.
– И что стало с ней потом? – выдержав паузу, спросил дрогнувшим голосом Прохор.
– Она долго жила со своим мужем – писателем, по роману которого был поставлен лучший фильм, в котором она сыграла главную роль. Говорят, он хороший писатель, я в этом не разбираюсь… Но детей у неё больше не было…
– А сейчас? Моя… мама… жива?
– Не знаю, сын. Увы… С тех пор, как сам биолог Пётр Данилович Клюев для мира умер, я давно ничего не слышал, ни о ней, ни об её муже-писателе. Все фильмы с её участием в прокате старые. В новых кинолентах я её не узнаю.
– Мне бы очень хотелось хотя бы раз её увидеть.
– Ты, конечно, хотел бы увидеть её лично, а не картину, где она играет?
– Да, – подтвердил изобретатель задумчиво, и в его затуманенном мозгу в этот миг созрела интересная мысль, которую он не стал раскрывать отцу.
53
Следующий день ознаменовало красно-праздничным цветом одно совершенно невероятное событие. Не забегая вперёд, следует начать с самого начала.
Прохор, похоже, всё утро провозившийся в отцовской лаборатории, со странной улыбкой на губах отправился на озеро, искупался в чистейшей воде, потом нашёл всё ещё привязанный к пальме «летучий дом» и скрылся за его невидимыми стенами.