Израиль, которого не было, или Подлинная история еврейского народа
Шрифт:
Так вот, если просуммировать все, что нам известно о религии древних римлян из официальных источников, то можно увидеть следующую картину. Культа единого божества у римлян не было. Римский пантеон представлен длинной плеядой различных богов и божков, часть которых перекочевала к римлянам из воззрений народов, населявших империю.
Таким же синкретизмом характеризуется и доимперский период, или период царского Рима, когда римляне поклонялись богам древнейшего населения Апеннин, греков и этрусков, впитывая их мифологию. Этрусским по происхождению является уже предание о капитолийской волчице, вскормившей своим молоком братьев — основателей Рима — Ромула и Рема. Римляне вслед за этрусками верили, что души мертвых в Аид препровождает старец по имени Харон,
Массу богов римляне «позаимствовали» у греков. Так, греческий Зевс стал Юпитером, Арес — Марсом, Афродита — Венерой, Афина — Минервой, Гера — Юноной и т. д. [56] .
Вообще, количество богов у римлян множилось с увеличением числа завоеванных территорий. Совладением Египтом у римлян распространился мистериальный культ Изиды. Из Персии к ним перешел культ Митры с кровавым ритуалом заклания быка. Большой популярностью пользовался культ фригийской Матери богов — Кибелы.
56
Впрочем, однозначно объяснять заимствованиями появление этих богов у римлян нельзя. Некоторые из них были богами древнеримского пантеона. Например, Марс у древних римлян почитался как бог земледелия и лишь позже стал ассоциироваться с Аресом.
Обычно эту «всеядность» объясняют следующим образом. Поклоняясь богам завоеванных народов, римляне хотели смягчить их гнев, заслужить их расположение. Считалось, что мощь Рима возрастает с увеличением числа почитаемых богов.
Этих богов, своих и чужих, в конце концов развелось так много, что в стране, по выражению одного латинского писателя, стало легче найти бога, чем человека. Римлянин считал, что его жизнь во всех ее мельчайших проявлениях подчиняется деятельности различных божеств и духов, коих необходимо постоянно ублажать молитвами и жертвами. Например, Кунина была покровительницей колыбели младенца. О пище этого же младенца заботилась Румина. Потина и Эдуса учили ребенка пить и есть после отлучения от груди. Была еще Оссипаго, которая следила за тем, чтобы кости ребенка правильно срастались. Римляне ублажали богиню лихорадки Фебрис, бога Вермина, который мог наслать паразитов на скот. Даже богиня кашля у них водилась.
Далекой от единобожия представляется такая религия.
Однако это только на первый взгляд. Есть и другие мнения. Вот как отвечал на вопрос «Каковы же были те боги, которым римлянин нес свои скромные знаки почитания?» о. Александр Мень.
«От арийских пращуров он унаследовал культ верховного бога Дьяушпитара, которого именовал Дивус Патер, или Юпитер. Этот бог считался владыкой неба, света и грозовых бурь. Его призывали под сенью старых раскидистых дубов, у камней и гротов. Со времен Ромула главным местом поклонения Юпитеру стал Капитолийский холм. Туда, на открытую ветрам скалу, поднимался народ, чтобы совершать древние обряды предков.
В Юпитере видели не просто одного из богов, пусть даже и главного. Он казался чем-то большим. «Все полно Юпитером», — говорил Вергилий, выражая в этой формуле изначальную веру римлян. А другой поэтназывал Громовержца «прародителем, матерью богов, Богом единым»(здесь и далее выделено мной. — Г.К.).Впоследствии языческий богослов Варрон пытался даже сблизить религию Юпитера с учением стоиков о мировой душе. «Он есть един, — писал Варрон о Юпитере, — и в то же время — все, ибо мир один и в нем одном все».
Разумеется, нельзя приписывать такого рода монистическую философию крестьянам Лациума. Им были малодоступны отвлеченные идеи, однако по существу Варрон довольно
Божественное у римлян именовалось также Numen. Этим же словом обозначали не только высшее Начало, но и множество богов. На вопрос, откуда они появились, римлянин мог ответить примерно так: Numen дробится на бесконечные явления и события; колос и облако, вода и огонь, смелость и любовь, беда и удача — все это numina. Построением мостов через Тибр, выходом в поле, отпиранием дверей, началом войны, да и почти всем управляют специальные боги; одна только пора младенчества человека подведомственна сорока трем numina.
Подобное разложение единобожия свойственно многим религиям, но Рим и тут обнаруживает своеобразие. В то время как большинство язычников представляли себе богов человекоподобными, римляне долго противились антропоморфизму.Им казалось уместнее сохранять древнейшую символику фетишизма, нежели наделять богов чертами смертных. Юпитера, например, они чтили под видом кремня, Марса — под видом копья, Весту — в виде пламени. Тем самым как бы выражалась вера в Божество, пребывающее по ту сторону человеческого. Римлянин интуитивно ощущал здесь тайну, постичь которую люди не могут, если она не воплощается в конкретных явлениях.
Как бы ни называть этот взгляд: пантеизмом, демонизмом или полидемонизмом, главное в нем — благоговение перед сокровенной Сущностью вещей и сознание зависимости от нее. То воистину была религия «неведомого Бога». «Великий Юпитер, или каким именем повелишь тебя называть» — так в смирении обращался римлянин к Непостижимому…
…По мнению Теодора Моммзена, есть глубокий смысл в том, что греки, молясь, обращались к небу, а римляне — покрывали голову.Смирение и страх Божий пронизывали старое латинское благочестие. И тем не менее древнего римлянина трудно назвать мистиком.
Мистик ищет единения с Божеством, он устремлен за грань земного. Римлянина же высоты пугали, даже в религии он оставался приземленным прагматиком. Ему казалось достаточным верить, что все в мире объемлет Юпитер, или Нумен, и он хотел о нем знать лишь то, что касается обычной жизни людей, ее обстоятельств и нужд. Человеку, по словам Варрона, важнее всего помнить, «каких богов надлежит почитать публично, какие совершать каждому из них обряды и жертвоприношения». Разобраться в этом было непросто: древнейший перечень латинских божеств показывает, как велико было их число, а Варрон доводил его до тридцати тысяч. Иной раз, шутя, говорили, что в Риме больше богов, чем людей. Характерно притом, что об этих загадочных существах не знали почти ничего, кроме имен. Да и сами имена — Страх, Болезнь, Доблесть — указывали только на их функции. Это лишний раз подтверждает тот факт, что в богах римляне видели скорее проявленияЕдиного, чем обособленные личности. Можно поэтому сказать, что у римлян, как и у индийцев, многобожие существовало рука об руку со своего рода монотеизмом.
В гробницах Лациума часто находили изображения хижин. И это не случайно, ибо в древности не храм, а дом был для римлянина главным местом богопочитания. Храмы появились позднее в результате чуждых влияний…
…Не только обитатели отдельного жилища, но и весь populus romanus, «римский народ», чувствовал себя единой семьей. Из нее исключались только рабы, на которых смотрели как на домашний скот. Кроме того, плебеи— крестьяне, переселившиеся в Рим из других областей, подобно греческим метекам, были сначала ограничены в правах. Совершать обряды могли только патриции, что являлось знаком их господствующего положения» [57] .
57
А. Мень. На пороге Нового Завета. М.: Эксмо, 2004. С. 737–740.