Изумруды к свадьбе (Властелин замка, Влюбленный граф)
Шрифт:
— Она досталась Жан-Пьеру! Жан-Пьеру! — распевали дети.
— Прошу называть меня теперь Ваше Величество, — заявил Жан-Пьер с деланной важностью. — Я сообщаю всем, что церемония моей коронации состоится немедленно, без всякого отлагательства.
Габриэль вышла из комнаты и вскоре вернулась, неся на подушечке металлическую корону, украшенную блестками. Дети в восторге вскочили со своих мест, а Женевьева следила за происходящим круглыми и немигающими глазами.
— Кого вы, Ваше Величество, избираете для возложения
Жан-Пьер сделал вид, что внимательно изучает всех присутствующих; потом его глаза задержались на мне. Я показала ему взглядом в сторону Женевьевы, и он мгновенно понял мое желание.
— Мадемуазель Женевьева де ла Таль, выйдите вперед, — сказал он.
Женевьева вскочила с места, ее щеки пылали, глаза блестели.
— Ты должна возложить корону на его голову, — сказал Ив.
Женевьева торжественным шагом направилась к подушечке, которую протягивала ей Габриэль, взяла корону и возложила ее на голову Жан-Пьера.
— Теперь встань на колени и поцелуй его руку, — скомандовал Ив, — а потом поклянись служить королю.
Я смотрела на Жан-Пьера, сидевшего в кресле с короной на голове, на Женевьеву, преклонившую перед ним колени на положенную на пол подушечку. Его лицо сияло полным триумфом: со своей ролью он справлялся просто великолепно.
Ив нарушил торжественную церемонию, спросив у Жан-Пьера, каким будет первое повеление Его Величества. Жан-Пьер на секунду задумался, посмотрел на меня, на Женевьеву и сказал:
— Мы должны отступить от формальностей. Повелеваю всем присутствующим обращаться друг к другу по имени.
Габриэль бросила на меня понимающий взгляд, и я, улыбнувшись, сказала:
— Меня зовут Даллас. Надеюсь, вам удастся выговорить мое имя.
Все произнесли его с некоторым акцентом, делая ударение на последнем слоге. Дети весело смеялись, слушая, как я по очереди поправляю каждого. — Это распространенное английское имя? — спросил Жак.
— Как Пьер и Ив во Франции? — спросил Ив.
— Совсем нет. Это только мое имя, и ему есть свое объяснение. Моего отца звали Даниэл, а мать Алисой. Отец очень хотел, чтобы родилась девочка, а мать ждала мальчика. Он собирался назвать будущую дочь именем моей любимой жены, а она — его именем, Даниэлем. И когда я появилась на свет, они из двух своих имен сделали одно — Даллас.
Мои слова очень развеселили детей, и они принялись соединять все имена, испытывая от этой игры огромное удовольствие.
Мы все немедленно повиновались воле короля, и переход на обращение друг к другу по именам сделал наш праздник еще более милым и домашним. Жан-Пьер с короной на голове важно сидел в кресле, как самый настоящий монарх, и мне порой казалось, что в его глазах мелькает такое же выражение высокомерия и надменности, которое я часто видела во взгляде графа.
Жан-Пьер заметил, что я наблюдаю за ним, и рассмеялся.
— Просто великолепно, Даллас, что вы присоединились к нам в нашей игре, — сказал он.
Не знаю почему, но я вздохнула с облегчением, услышав, что он рассматривал все это лишь как игру.
Когда в комнату вошла служанка Бастидов, чтобы закрыть ставни, я подумала, как быстро пролетело время. Мы провели здесь замечательный день: играли в различные игры, отгадывали шарады, разыгрывали пантомимы — и все под руководством Жан-Пьера. Мы танцевали, а Арман играл нам на скрипке, внося тем самым и свой вклад в общее веселье.
Есть еще только один праздник, который по своей прелести может сравниться с Рождеством, рассказывала мне Марго, обучая меня танцевать «сотьер шарентез», — это праздник урожая… Но все равно он не такой славный и замечательный, потому что нет подарков, праздничного дерева и короля на весь день.
— Праздник урожая — это праздник для взрослых, — глубокомысленно заметил Ив. — А Рождество — для детей.
Я с удовольствием наблюдала за тем, как Женевьева всецело отдалась веселью и радостям танцев и игр. Я видела, что ей хотелось, чтобы этот день продолжался до бесконечности, однако нам пора было возвращаться в замок. Даже сейчас наше отсутствие, должно быть, уже заметили, и я не знала, какова будет реакция.
Я сказала мадам Бастид, что нам, к сожалению, нужно домой, и она сделала знак Жан-Пьеру.
— Мои подданные желают поговорить со мной? — спросил он, остановив теплый взгляд своих глаз сначала на мне, потом на Женевьеве.
— Нам пора уходить, — объяснила я. — Мы просто тихо исчезнем… не привлекая внимания остальных. Никто и не заметят, что мы ушли.
— Невозможно! Все будут очень огорчены. Не знаю, не следует ли мне применить свои королевские прерогативы…
— И тем не менее мы уходим. Поверьте, мне очень не хочется уводить отсюда Женевьеву: она провела у вас незабываемый день.
— Я провожу вас до замка.
— О нет, в этом нет никакой необходимости…
— Нет необходимости… когда уже почти темнеет! Я настаиваю. И вы знаете, что я имею на это право. — Его глаза смотрели на меня с глубокой тоской. — Правда, этим правом я обладаю только сегодня, но я хочу использовать до конца данные мне полномочия.
Почти всю дорогу к замку мы прошли молча, а когда подошли к подъемному мосту, Жан-Пьер остановился и сказал:
— Ну вот. Теперь вы уже дома!
Он взял одной рукой мою руку, другой — руку Женевьевы, поцеловал их, но продолжал держать. Потом совершенно неожиданно он вдруг привлек меня к себе и нежно поцеловал в щеку, а потом и Женевьеву.
Мы обе остолбенели от удивления, а он, глядя на нас, улыбался.
— Все, что бы ни делал король, — правильно, — напомнил он нам. — Завтра я буду обыкновенным Жан-Пьером Бастидом, но сегодня — я король в своем маленьком замке.