Изумруды Урала
Шрифт:
– Хватит, с ним церемонится, и так целую неделю мерзнем здесь из-за этого козла.
Штейнберг хотел развернуться, но в это время, стоявший рядом с ним вцепился в его правую руку, сковывая его движения. Нужно закричать мелькнула запоздалая мысль, и все померкло перед глазами.
Очнулся Штейнберг в незнакомой комнате. Он лежал на кровати, на правом боку, лицом к единственному окну. Яркий солнечный свет, заливавший всю комнату, наводил на мысль, что уже давно наступил день. Он захотел встать, но как только оторвал голову от подушки, в глазах все поплыло, и резкая боль пронзила
– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – спросил тот, увидев, что Штейнберг открыл глаза.
– Где я? – Еле шевеля губами, спросил Штейнберг.
– В особняке Федора Васильевича Ростопчина. Все не так плохо, могло быть и хуже. Вас ударили чем-то тяжелым по голове, но, слава богу, только рассекли кожу. Сотрясение мозга средней тяжести, и все, что вам сейчас нужно, это полный покой в течение нескольких дней. Лежите спокойно, старайтесь не делать резких движений и не трясите головой. Вы все поняли?
– Да. – Прошептал Штейнберг.
– Вам что-нибудь нужно?
–Нет.
– Прекрасно, тогда спать, сон это лучшее лекарство для вас.
Через пять минут после ухода врача Штейнберг уже спал.
Через два дня ему стало значительно лучше, он уже мог вставать с кровати и ходить по комнате.
– Как вы себя чувствуете, Генрих Карлович? – Вошедший Ростопчин был бодр и весел, – Врач сказал, что есть определенный прогресс, даже аппетит появился. Он разрешил поговорить с вами, правда, всего десять минут, не больше.
– Да, спасибо за заботу, Федор Васильевич, сегодня гораздо легче. Как я здесь оказался?
– Так, вы ничего до сих пор не знаете?
– Увы, все эти дни я видел только моего ангела-хранителя Ивана Семеновича, а он не слишком разговорчив.
– Семеныч у нас известный молчун, а насчет ангела-хранителя это вы верно подметили. Именно он отбил ваше бесчувственное тело у грабителей, когда они пытались затолкать его в карету. Вы что-нибудь помните из событий того вечера?
– Только то, как я дошел до своего дома. Там меня ждали двое.
– Что собственно они хотели от вас?
– Не знаю. Сказали что из полиции, схватили меня и дальше я ничего не помню.
– Они больше ничего не говорили?
– Мне нет, только этот второй заметил, что ему все надоело, поскольку они торчат здесь уже неделю.
– Почему неделю?
– Я ездил в Петербург, отвозил заказ для фрейлины императрицы Сурмиловой, заодно хотел встретиться с вами, он вы уже были в отставке, и так получилось, что неделю не был дома.
– Вот, теперь кое-что проясняется. Выходит, охота на вас была объявлена в день отъезда в Петербург. Судя по тому, как с вами обращались, ничего хорошего эта встреча не предвещала.
– Федор Васильевич, а как Иван Семенович там оказался?
– Это я его попросил «проводить» вас до дома, мы ведь теперь партнеры. Пока вы описывали изумруды у меня в кабинете, я инструктировал Семеныча. Он должен был всего лишь убедиться, что вы благополучно добрались до дома, только и всего.
– И что он с ними сделал?
– Ничего. Когда они начали грузить вас в карету, он подошел сзади и оглушил их буковой дубиной, которую всегда носит с собой. Затем вывернул их карманы и отволок с проезжей части в ближайший переулок. Любой представитель закона не усомнится в том, что это банальное ограбление, однако я уверен, что в полицию они обращаться не будут.
– Никаких документов при них не было?
– Ничего, кроме денег. Правда, насколько Семеныч разбогател в тот вечер, я не интересовался.
…
Следующую неделю Штейнберг провел в одиночестве, если не считать редких визитов лечащего врача. Ростопчин куда-то срочно уехал по делам, и Генриху пришлось довольствоваться обществом своего молчаливого ангела-хранителя Семеныча, который состоял при нем вроде слуги или адъютанта. За это время он окончательно поправился, его перестали мучить головные боли, наладился сон, появился здоровый аппетит. Одиночество его несильно удручало, тем более что к его услугам была обширная домашняя библиотека, больше волновали вынужденное безделье и неизвестность. Как-то вечером, после ужина, когда Генрих, сидя в кресле перед горящим камином читал комедию Фонвизина «Бригадир», раздался стук, дверь отворилась и вошел Семеныч, толкая перед собой сервировочный столик на котором стояла открытая бутылка шампанского, два бокала и ваза с фруктами. Вслед за слугой вошел сам Ростопчин в домашнем халате.
– Рад вас видеть в добром здравии, Генрих Карлович. – Приветствовал он Штейнберга.
– Здравствуйте, Федор Васильевич. – Штейнберг встал, отложил книгу и пожал протянутую Ростопчиным руку. – Я тоже рад вас видеть.
Семеныч пододвинул к камину второе кресло, убрал со столика книгу, аккуратно поставил вино с фруктами и, поклонившись, удалился.
– Итак, Генрих Карлович, выпьем за ваше выздоровление, – произнес Ростопчин, на правах хозяина разливая шампанское, – врач сказал, что один бокал вина пойдет только на пользу.
– Я доставил вам массу хлопот Федор Васильевич, – Штейнберг с удовольствием отпил маленький глоток превосходного французского вина, посмаковал вкус на языке и проглотил.
– О чем вы говорите, Генрих Карлович, – Ростопчин поставил свой бокал на стол, – наоборот, вы излечили меня от безделья и я опять почувствовал вкус к работе. Это нападение неприятно, но, слава богу, все обошлось, и теперь мы знаем, что изумруды интересуют не только нас с вами.
– Вы полагаете, что здесь есть какая-то связь?
– Несомненно! Пристав Городской полицейской части по моей просьбе провел внутреннее расследование и выяснил, что ваши показания по делу и изъятые камни очень интересовали некоего Дулова Алексея Васильевича.
– Хозяин игорного салона?
– Именно. Со слов пристава – довольно темная личность. Он несколько раз попадал в поле зрения полиции в связи с ограблениями, но каждый раз не хватало доказательств, поскольку свидетели просто исчезали, а предположения и слухи к делу не пришьешь.