Извращенные Сердца
Шрифт:
Джемма
Я очень нервничала. Это первый раз, когда я ступила в особняк Фальконе, чтобы официально встретиться со всеми перед помолвкой, которая случится через два дня.
Это место, где я проведу свою жизнь, потому что Савио и его братья никогда не будут жить в разных домах, он ясно дал это понять. Не то чтобы я возражала. Мне нравилось жить в большой семейной ячейке, нравилась солидарность и то, что всегда было с кем поговорить.
Сегодня я буду ужинать с людьми, которые станут частью моей семьи за восемнадцать месяцев. Это, конечно, требовалось
Мой желудок крепко сжался. А что, если нет? Для Савио его братья были всем. Если я им не понравлюсь, что это будет значить для нашего брака?
Я знала Римо, Нино и Адамо так же хорошо, как вы могли бы знать людей, с которыми вы только обменялись парой фраз. Мне нравился Адамо, даже если он был слишком переменчивым на мой вкус. Не говоря уже о том, что я всегда держалась подальше от окружения, с которым он общался в школе. Я никогда не понимала, почему люди для пущего удовольствия вливают яд в свои собственные тела. Кроме того, Адамо сейчас находится в Нью-Йорке, и я даже не увижу его сегодня.
Я боялась Нино и Римо. Некоторые люди (очень немногие, очень невежественные люди) думали, что они стали более доступными, возможно даже более укрощенными, поскольку у них появились жены и дети. Эти люди никогда не обращали особого внимания на свои бои. Я делала это, потому что хотела совершенствоваться, и единственный способ сделать это — изучить лучшее в своей профессии. Сколько я себя помню, Римо и Нино всегда были лучшими, а несколько лет назад Савио присоединился к ним на их неоспоримом первенстве. Когда они сражались, ты видел, что на самом деле скрывалось под ними, и это не было чем-то ручным или менее опасным. Эти парни — все они — наслаждались причинением боли, а не просто победой в бою. Им нравился сам акт причинения кому-то ещё страдания, и даже больше: убийства.
Никто так не сражался в смертельных боях, как Римо Фальконе.
Мало что было известно о происходящем за стенами их особняка; например, как они обращались со своими женами и детьми. Они по большей части держались друг за друга, так что спекуляции всегда были безудержными.
Диего высадил меня на подъездной дорожке особняка. Было очевидно, что ему не нравится идея отправить меня одну в особняк Фальконе, но он должен был помочь папе в ресторане.
— Настаивать на том, чтобы отправиться с тобой, было бы все равно что влепить пощечину Римо. С таким же успехом я мог бы воткнуть себе в горло нож.
— Ты действительно думаешь, что он убьет тебя за оскорбление, которое даже не будет настоящим оскорблением? Просто чрезмерная забота, и давай будем честны, ты ужасно заботлив.
Диего нахмурился.
— Учитывая твою внешность, я стараюсь защитить тебя настолько, насколько это необходимо.
Я закатила глаза, но тут же снова почувствовала себя неуверенно.
— Хорошо ли я выгляжу для своей первой встречи с ними?
— Да.
Мама и папа настояли, чтобы я надела одно из своих скромных платьев, чтобы произвести нужное впечатление. У меня было такое чувство, что ни один из Фальконе не станет судить меня по одежде. Они были слишком хитры и внимательны, чтобы воспринимать
Диего устало улыбнулся мне.
— С тобой все будет в порядке.
Я кивнула и вышла из машины. Савио вышел из дома и направился ко мне.
— У тебя такой вид, будто тебя вот-вот вырвет, — со смехом сказал Савио, но тут же остановился, схватил меня за запястье и притянул к себе. Его пальцы впились в мою кожу. — Ты боишься встретиться с моими братьями? Ты уже общалась с ними раньше, и я действительно думал, что именно ты из всех будешь самая храбрая, — снова этот глубокий смех, прежде чем он поцеловал меня в висок, полностью сбив с толку. — У тебя нет причин для беспокойства.
Моя кожа потеплела, а пульс ускорился еще сильнее. Место, где его губы коснулись моей кожи, покалывало. Каково это чувствовать его губы на своих?
Савио внимательно посмотрел на меня и покачал головой. Он отвернулся, словно не мог больше смотреть на меня ни секунды.
— Девушки, знающие о своем влиянии на мужчин, опасны. Но ты, Китти, убиваешь меня, даже не осознавая этого.
Он усмехнулся, но это был очень мрачный, очень саркастический звук. Его глаза скосились на меня, и он снова наклонился, обхватив мою голову. Я застыла на месте. За те несколько дней, что прошли с тех пор, как Савио стал моим женихом, он прикасался ко мне гораздо чаще, чем за все годы нашего знакомства. Ни одно из этих прикосновений не было неуместным, но они казались интимными и собственническими, и реакция моего тела на них была далеко не невинной.
— «Сладкие шестнадцать» очень сексуальны и чертовски соблазнительны, когда приходят в такой обертке, как твоя. Я рад, что ты такая чертовски хорошая девушка. Возможно, я все-таки смогу сдержать свое обещание твоему отцу.
— Обещание? — сказала я грубым голосом. Его близость опустошала мое тело и разум.
— Чтобы я держал свои руки подальше от тебя, пока ты официально не станешь моей, перед Богом и кем-то еще, кто должен дать свое одобрение.
— Ты и так прикасаешься ко мне.
Почему мой голос был так тихим…и знойным? Савио глубоко вздохнул и одарил меня своей дразнящей улыбкой.
— Поверь мне, Китти, те прикосновения, о которых я говорю, заставят тебя разгорячиться, забеспокоиться и даже задохнуться еще сильнее, чем сейчас.
Я чувствовала жар и беспокойство от его простого поцелуя в висок и близости уже сейчас.
— Черт, — пробормотал Савио и отступил назад. — Этот взгляд навлечет на нас обоих неприятности.
Мне пришлось подавить улыбку, хотя я действительно не нуждалась в тех неприятностях, о которых он говорил.
— Пойдем, познакомимся с этими психами.
— Что, если я скажу что-нибудь грубое или неловкое?
— Грубость — родной язык Римо, и, если тебе удастся смутить кого-нибудь из моих братьев, я куплю тебе тот Порше, от которого ты так без ума.
Он сплёл наши пальцы и потащил меня в дом.
— То количество времени, которое потребовалось тебе, чтобы довести девушку от нашей входной двери к обеденному столу, заставляет меня задуматься, не попросит ли Даниэле завтра кастрировать тебя, как похотливую собаку.