Изысканный труп
Шрифт:
Конечно, тогда я этого еще не знал. Передо мной просто стоял высокий, довольно стройный блондин в дорогой черной одежде. В каждой руке по бутылке охлажденного пива. «Дикси» – сорт, который я как Раз пил.
– Я увидел, что вы сидите один. Вы, кажется, никого здесь не знаете. Вот и подумал предложить вам выпить холодненького.
Не просто выпить, а выпить холодненького. Этот человек знал толк. Сколько времени я провел в камере, не в силах утолить жажды из крана с прохладной водой, мечтая об истинно холодной!
– С удовольствием, –
Он улыбнулся, скользнув на стул напротив, и я заметил две особенности его лица. Во-первых, оно было красивым: длинный тонкий нос заканчивался изящным кончиком, гладко выбритый подбородок, чувственные губы с изгибом, который мог становиться сардоническим или жестоким. Во-вторых, его глаза были холодней горной воды: холод исходил из самой глубины, таинственно светился мятно-зеленым цветом, как кристально-прозрачный лед. Улыбка ничуть их не меняла.
Если б я не был так пьян, то сразу бы понял, кто он. Но тогда я лишь улыбнулся в ответ, сожалея, что рано или поздно придется расстаться с этой ледяной красотой, потому что он, очевидно, не соответствовал образу идеальной жертвы.
– Мне нравится ваш акцент. Откуда вы?
– Из Лондона, – ответил я.
Самый безопасный вариант – англичанин из Лондона представляет для американца наименьший интерес.
– Из Лондона, – повторил он, кивнув, как тут принято реагировать на полученную информацию. – Скучаете по дому?
– Отнюдь нет.
– Что же привело вас в Новый Орлеан?
– Климат.
– Моральный или метеорологический?
– Оба.
Мы на секунду замолчали, обмениваясь непринужденными улыбками, измеряя друг друга взглядом. Он был не мой тип, и я подозревал, что и сам ему не подхожу. Тем не менее мне не хотелось, чтобы он уходил, он же, видимо, никуда не спешил. – Как вас зовут? – наконец спросил он. Раньше, в моей прошлой жизни, я давал юношам настоящее имя. Никогда не возникало необходимости лгать. Сегодня я пользовался именем Артур, поскольку подходившие ко мне мужчины интереса не представляли. Однако этому я сказал правду: «Эндрю». – А я Джей.
Он потянулся через стол, чтобы пожать мне руку. Кисть оказалась холодной, сухой и вялой. Когда я жму руку потенциальному партнеру, то всегда скольжу мимо ладони и охватываю на мгновение запястье, оценивая его реакцию на столь интимное властное прикосновение. Теперь же я с удивлением заметил, что Джей проделал то же самое со мной. Мы оба отдернули руки и уставились друг на друга. Тишину прервал опять он: – Взять вам еще выпить?
Я даже не заметил, как опустошил бутылку. Подняв ее на свет, я убедился, что она пуста. Водка с тоником тоже закончилась.
– Нет, спасибо, – ответил я. Мне хотелось выпить, но я не до конца понимал, что происходит, и знал, что через десять минут стану пьянее, чем сейчас.
– Ну а я, пожалуй, возьму еще пива. Я отойду на минутку, Эндрю?
Прежде чем отойти, он дождался
Через десять минут он не вернулся. Я ерзал на стуле, гадая, не решил ли он от меня улизнуть. При этом мне было крайне нужно в туалет. В тюрьме мой мочевой пузырь сузился, потому что ради избавления от скуки там считалось нормальным нацелиться на ночной горшок и произвести из себя пару капель мочи. Я боялся, что Джей вернется и подумает, что я ушел. К тому моменту я был весьма заинтригован, хотя не могу объяснить почему.
Зов природы взял свое. Когда я наконец встал из-за стола, не в силах более терпеть, пришлось схватиться за спинку стула, дабы не упасть. Бар наклонился под опасным углом. Держись, сказал я себе. Ты алкоголик и англичанин. Ты справишься.
Я словно стоял за штурвалом во время бури, но все же вывел корабль к мужскому туалету. К великой милости, это была маленькая комнатка с запирающейся изнутри дверью. После Сэма я не выдержал бы еще один ряд грязных раковин, еще одну линию тусклых кабинок. Я отлил, а уходя, посмотрел на себя в зеркало. Взъерошенные волосы торчат заостренными пучками, очки перекошены, в глазах легкое безумие: типичный турист-англичанин, вылезший напиться.
Джей прислонился к стене снаружи туалета. Он выглядел столь же окосевшим, как чувствовал себя я.
– Я шел облегчиться, – сообщил он мне, – но по пути в уборную выпил три текилы.
– Почему три?
– Ты трижды лишил меня присутствия духа. – Он искоса посмотрел на меня. – Первый раз – когда я тебя увидел. Второй – когда ты пожал мне руку. И третий – когда я обернулся на наш стол и увидел, что тебя там нет.
Я попытался схватить его за плечо. Моя рука зависла между нами, а затем приземлилась на грудь, в вырез рубашки, где ткань уступает место плоти. Джей притянул меня к себе. Я качнулся и упал на него. Он был немного выше, и мое лицо вмялось в шею, губы распростерлись прямо на горле. Мы стали целоваться так страстно, как я не целовался ни с кем за всю мою жизнь – ни с живым, ни с мертвым.
Пальцы запутались в его волосах, дергая так сильно, что, должно быть, причиняли немалую боль. Его язык ощупывал острые края моих зубов, грозя погрузиться прямо в глотку и удушить. От Джея исходил вкус крови и ярости. В его поцелуях сквозило неспешное наслаждение болью. Мне знакомы эти привкусы, они есть в моем собственном рту, это сущностный аромат моей жизни.
Я не знал, кто такой Джей, пока нет, но на инстинктивном, биологическом уровне я признал его. Я понял, что этот человек очень опасен. Я также был Уверен, что необходимо постичь его настолько глубоко, насколько он мне позволит.