К черту моральные принципы
Шрифт:
Времени оставалось еще достаточно, и я решила забрать машину. Вчера она так и осталась стоять около дома безвременно почившего Степана Крайнова. Надеюсь, мой новый цвет волос послужит достаточной маскировкой. А еще надеюсь, что злополучного «Ниссана» там не будет вовсе.
* * *
На небе услышали мои молитвы: на месте вчерашнего «Ниссана» сегодня стояла потрепанная «Лада». Зато на скамейке возле подъезда, с тоской взирая на двери, сидела Люба Калюта. Я искренне обрадовалась этой встрече:
— Добрый день.
Она подняла на меня глаза. В них застыло недоумение и свойственное всем жителям крупных городов недоверие к доброжелательным незнакомцам.
— Ах да! — Я вспомнила о своей маскировке. — Вы меня не узнали. Я — Маша, мы с вами вчера общались.
Ее лицо разгладилось:
— Маша! Как хорошо! Мне вас бог послал.
— Что-то случилось?
— Надо зайти в квартиру... забрать вещи. А я не могу, — беспомощно призналась она. — Просто не могу.
— Вы хотите, чтобы я зашла с вами?
— Наверное, да... или... Может, вы сами соберете все по списку?
— Ну уж нет, — решительно пресекла я эти попытки. — Понятия не имею, где у вас чего лежит. А вдруг что-нибудь пропало — убийца унес? Давайте все-таки вместе.
Мы поднялись по лестнице. Перед квартирой Люба судорожно сглотнула, остановилась, повернулась ко мне и протянула ключи.
— Ну ладно, ладно, — проворчала я. — Проверю все шкафы на предмет наличия в них буки.
Шутка получилась натужная и не смешная.
Внутри квартиры царил вчерашний разгром: естественно, опергруппа не удосужилась прибрать за собой. Буки нигде не наблюдалось, о чем я проинформировала мнущуюся у дверей Любу. После этого она наконец преодолела страх и смогла войти.
Пока Люба убиралась и паковала вещи, я безуспешно пыталась выяснить, нет ли каких-нибудь новостей от следователей. Новостей не было, отвечала она крайне неохотно, и винить ее я за это не могла, как не могла и оставить в покое возможный источник важной информации.
Под конец она не выдержала:
— Маша, зачем вам лезть в это... эту... грязь?
— Ну, знаете ли! Человека убили. Это не должно пройти просто так.
— Да, но ВАМ это зачем?
Я задумалась:
— Меня зацепила эта ситуация. Очень. Я не могу просто сидеть и надеяться на полицию. Так нельзя, неужели вы не понимаете?!
Люба только махнула рукой:
— Что мы можем сделать?
— Ну, например, поспрашивать профессора Сметану. Может, он даст зацепку.
— Зачем?
— Слушай, но так же нельзя! — неожиданно для самой себя я взорвалась и перешла «на ты». — Ты веришь, что полиция сделает все безупречно? Что им не все равно?!
— Нет.
— Тогда надо действовать. Давай я съезжу к профессору, а потом позвоню и отчитаюсь!
— Не надо... — Ее лицо окончательно потухло. — Я просто хочу поскорее обо всем забыть.
— Но можно я хотя бы скажу, что действую по вашему поручению? — Я уже устыдилась своей вспышки. Хотелось извиниться, но в данный момент это бы только все усложнило.
— Как хотите. — Она пожала плечами, подчеркивая, что не намерена больше обсуждать этот вопрос. — Спасибо за помощь, я уже все собрала.
— Хорошо. Я поняла намек. Не сердитесь на меня, пожалуйста.
Мы вместе вышли из подъезда. Люба сама несла две здоровые сумки, демонстративно отказавшись от моей помощи.
— До свидания. — Я надеялась еще хоть как-то поправить отношения.
Она холодно кивнула и заторопилась в сторону метро, а я осталась с неосознанным чувством вины и сожалениями непонятно о чем. Сидеть на месте в такой ситуации действительно было выше моих сил, но лезть в душу сломленной женщине я не имела никакого права. Теперь Люба винит себя за вчерашнюю откровенность перед случайной любительницей сплетен, она же не знает, насколько у меня веские причины с головой погрузиться в это дело.
* * *
Внешне Аркадий Яковлевич Сметана выглядел как хрестоматийный профессор из анекдотов. Возраст между «слегка за шестьдесят» и «около семидесяти», большую лысину обрамляют редкие светлые волосы, на носу очки в металлической оправе, густые усы. Немного старомодный костюм сидел на нем почти безупречно, а стрелки на брюках были тщательно отглажены. Но в целом он производил впечатление человека чудаковатого и безобидного.
Я отловила его на выходе из деканата и драматическим шепотом попросила поговорить со мной наедине. Профессор ощупал меня неожиданно умным, внимательным взглядом, чему-то усмехнулся и поманил за собой в пустой кабинет.
— Вы не моя студентка и вообще староваты для института, — сразу взял он быка за рога. — Пришли просить за сестру?
— Нет. Я вообще по другому делу.
— По какому же?
— Вы знаете Степана Крайнова?
— Так... — Он снял очки, протер их и снова водрузил на нос. — Это становится интересным. Для начала представьтесь.
— Меня зовут Маша. Я здесь по поручению жены Степана, возможно, вы ее помните.
— А фамилия у вас есть, Маша?
— Миронова.
— А по батюшке как? — поинтересовался профессор обманчиво ласковым голосом.
— Э-э-э... Ивановна.
— Ага! — Он в восторге хлопнул себя по колену. — Так я и думал! «Капитанская дочка». А по супругу вы, случаем, не Гринева будете, барышня?! — издевательски спросил он.
Черт! Вот откуда у меня эта Маша вылезла! Никогда бы не подумала, что страсть к классике может оказаться губительной. Но каков профессор! Раскусил меня за две минуты.
— Ладно, ладно, — покровительственно продолжил Аркадий Яковлевич. — Пусть будет «Маша». Разумеется, я помню супругу этого назойливого молодого человека... Люба, правильно?