К гадалке не ходи...
Шрифт:
– Простите, пожалуйста, вы сейчас записывались к зубному?
– Да. Что-то случилось?
– Доктор попросил перенести запись на другой день, если вы не возражаете? Или запишитесь к доктору Абдурашидову, у него есть свободное время.
– Нет, я хотела бы именно к Омарову, мне его очень рекомендовали. Неужели никак не получится завтра? - Саля включила жалостливые нотки в голосе.
– У меня зуб мудрости раскололся, болит. Вырвать зуб – это же минутное дело. Может,
– Подождите минуту, - трубка стукнула о стол.
Саля затаила дыхание. Ждать послезавтра она не могла. Интересно, что у него там за дела, если он отменяет записи и отключает телефон? Саля почувствовала укол ревности, почему-то сразу вспомнив Марьям.
– Хорошо, приходите, - сообщила трубка, и Саля вздохнула с облегчением.
Вечером, когда мама вернулась, она сразу заметила перемену в настроении дочери:
– Вы помирились?
– Пока нет, мам. Но обязательно помиримся, я чувствую, - уверенно ответила Саля. Говорить про беременность она не стала, хотелось, чтобы Хаджи первый узнал эту новость.
На следующий день с утра Саля не могла найти себе места. Словно собираясь на первое свидание, она приняла душ, отобрала юбку, кофту и косынку, чтобы надеть на прием. В Сепараторном Саля была за час до назначенного времени. Она прошла мимо дома, где они снимали квартиру, гадая, ушел ли он оттуда или пока нет. На балконе, где она когда-то развешивала свои красные простыни, болтались на веревке чьи-то носки. Побродив по округе, без десяти шесть Саля зашла в знакомый до боли кабинет. Перед последним приемом администратор обычно уходила, и сейчас за ее столиком никого не было. Кругом царила тишина, значит, предыдущий пациент тоже ушел.
– Вы на шесть? – крикнул из соседней комнаты Хаджи, и сердце Сали защемило от звука любимого голоса. Только сейчас она поняла, как безумно по нему скучала.
– Да, - сказала она, уверенная, что он узнает ее голос.
Хаджи тут же появился на пороге комнаты и уставился на нее.
– Саля?
Он прошагал мимо нее к столу администратора и заглянул в журнал.
– С каких пор ты стала Алиева?
Саля робко улыбнулась, глядя ему в глаза. Ей так не хватало каждой черточки его лица, как можно было прожить без него целый месяц?
– Зубы болят? – спросил Хаджи спокойным тоном.
«Хотя бы не прогнал», - облегченно подумала Саля.
– Нет. Я просто так записалась.
– Что-то хотела сказать?
– Почему у тебя выключен мобильник?
– Я вчера постирал его вместе с джинсами.
Саля прыснула со смеху.
– Трудно без хозяйки, -
Саля сглотнула подступивший ком в горле, вспоминая заранее подготовленную речь.
– Хаджи, прости меня. Ты знаешь, что во мне был джинн, но я не хочу этим оправдываться. Он ведь только нашептывал, а делала я сама. Мне правда очень жаль.
– Всё?
Саля кивнула. Она решила про себя, что если он простит ее, не зная о беременности, она скажет ему. А если нет – тогда еще подумает, что делать дальше.
– Ты куда-то собирался? – спросила она.
– Я? Ах да… Знаешь, я был такой злой. Я думал - не смогу видеть тебя после всего, что произошло. Но вчера я понял, что дико скучаю. Гораздо больше, чем злюсь. И собирался заехать, сообщить тебе об этом, - он притянул ее к себе и крепко прижал к груди.
Саля стояла, наслаждаясь теплом, шедшим от Хаджи, частым стуком его сердца, чувствуя его, словно оно билось в ее груди. Рука об руку они вышли из стоматологии в прохладный вечер Махачкалы. Дул легкий ветерок, сгонявший остатки дневной жары. Хаджи полной грудью втянул свежесть вечера и взглянул на Салю.
– Позвони маме. Скажи, что не придешь сегодня. И завтра тоже.
Голова Сали закружилась от нахлынувшего волнения, щеки запылали. Дрожащими руками она стала копаться в сумочке в поисках телефона.
– Эй, что с тобой? – усмехнулся Хаджи, заметив ее неуклюжие движения. – Не нервничай так.
– В моем положении имею право нервничать. Хотя тебе лучше нас не нервировать, - Саля сосредоточенно вглядывалась в темноту сумочки.
– НАС?..
– Так, еще раз. Ты будешь у автозаправки? Которая красная? Бензин хоть есть?
– Да. Ты же быстро?
– Да Иншаллах, что с ним возиться.
– Защиту читал?
– Читаю с тех пор, как мне это поручили. Аллах Всемогущий.
– Аллаху Акбар… Не боишься? Не дрогнет рука?
– У Хусейна же не дрогнула. Его ведь предупреждали?
– Конечно. Листовки дошли до него однозначно. Его племянник же ему и передал. Но он не оставил это дело.
– Ну и все тогда.
– Хусейн – юморист, да же?
– Да уж, мне до него далеко.
– Приехали… С предохранителя снял, посмотри?
– Выйду – сниму.
– Вон его дом, белый кирпич видишь?
– Да знаю я.
– Ну давай, пусть Аллах тебе поможет, Махач.
– Амин.
Водитель серой тонированной Приоры еще пару секунд смотрел на удалявшуюся коренастую фигуру друга, бывшего борца, а затем ударил по газам.