К истокам слова. Рассказы о науке этимологии
Шрифт:
Литовский глагол daryti[дар'u:ти] ‘делать’ — того же происхождения, что и наше деру(корень *der-/ *dor– ), а dirbti[д'uрьбти] ‘работать’ и darbas[д'aрбас] ‘работа’ этимологически связаны с древнеиндийским глаголом drbhati [дрбх'aти] ‘плетёт’. Таким образом, и здесь сквозь общие понятия ‘делать’ и ‘работать’ мы различаем с помощью родственных языков контуры конкретных трудовых процессов.
Плотник и ткач
Если мы возьмём русский глагол тесать, то наиболее близкие индоевропейские соответствия этого слова будут также обладать семантикой, связанной с плотничьим искусством: литовск. tasyti[таш'u:ти] ‘тесать’,
На базе конкретного значения ‘тесать, плотничать’ в древнегреческом языке возникло слово с абстрактным значением: techne[т'eхне:] ‘искусство, мастерство; ремесло’.
О большей древности значения ‘тесать’ свидетельствуют соответствия в индоевропейских языках. Для слова же techneс его более отвлечённым значением таких соответствий в родственных языках нет. Кстати, аналогичную семантику можно отметить и у нашего слова ремесло, этимологию которого проясняет латышское слово remesis[р'eмесис] ‘плотник’.
Полное совпадение значения ‘тесать’ (как и производного значения ‘плотник’) в основных индоевропейских языках говорит о том, что именно это значение является древнейшим. В латинском же языке имел место позднейший семантический сдвиг, следы которого в нем хорошо сохранились: texo[т'eксо:] ‘тку, сплетаю’ и ‘строю’, textrinum[текстр'u:нум] ‘ткацкая мастерская’ и ‘верфь’ (где работали, разумеется, не ткачи, а плотники). Возможно, что связующим звеном в семантическом развитии от ‘тесать’ к ‘ткать’ явилось значение ‘сплетать’, ‘связывать’, которое встречается как в ткаческой, так и в плотничьей лексике (сравните: др. — русск. плетуи оплоть‘стена’, литовск. sieti[с'uэти] ‘связывать’ и siena[с'uэна] ‘стена’). Кстати, плотничье выражение пришить доскуявляется наглядной иллюстрацией тесной связи между разными областями ремесленной лексики.
Общая тенденция семантического развития от конкретного к абстрактному отражает реальные сдвиги, происходившие в мышлении человека на протяжении многовековой истории человеческого общества. Учёт этой важной особенности семантической истории слов имеет первостепенное значение для этимологии, ибо позволяет во многих случаях поставить семантические реконструкции на вполне реальную основу.
Глава тринадцатая
О промежуточных этапах в истории слова
В любой науке исключительно важное значение имеет последовательность в системе доказательств. Каждый из нас знает, что достаточно допустить неточность в каком-нибудь одном звене при решении, например, алгебраической задачи, и всё решение в целом окажется неверным. К тому же неверному результату приведёт и нарушение последовательности в действиях.
Сходная картина наблюдается в логических рассуждениях, в шахматных комбинациях, в экспериментальных исследованиях и т. д. Химический опыт может не привести к желаемым результатам, если мы нарушим последовательность проведения реакций, а тем более если мы вообще пропустим одну из реакций, входящих в тот или иной опыт.
Исходный и конечный пункты в производственных процессах и опытных экспериментах, в решении школьных задач и больших научных проблем обычно бывают связаны между собой целой цепью промежуточных звеньев, без которых немыслима ни практическая, ни теоретическая деятельность человека.
От Августа до у
Нечто подобное можно наблюдать и в этимологических исследованиях. Обычно слова в процессе своего многовекового развития претерпевают очень серьёзные изменения. Существенно меняется фонетический облик слова и его семантика. Процессы словообразования также приводят к весьма радикальным изменениям в языке. Поэтому непосредственное сравнение наиболее древней из известных нам форм слова с его современной формой очень часто может показаться весьма надуманным, если мы не восстановим все те промежуточные звенья или «мостики», которые надёжно свяжут между собой начальный и конечный пункты исследования.
Кто, например, кроме специалистов, может поверить, что французское слово ao^ut(произносится: [у]) ‘август’ этимологически связано с латинским глаголом augere[ауг'e:ре] ‘увеличивать’? Но если мы последовательно восстановим все этапы фонетически закономерного изменения латинского слова augustus[ауг'yстус] ‘великий, величественный’ во французское ao^ut[у], то связь с глаголом augereне покажется столь неправдоподобной. И уже совсем понятной станет этимология французского слова, если мы восстановим не только фонетические, но также словообразовательные и семантические промежуточные звенья: корень aug– ‘увеличивать' -> *augos‘увеличение’ -> augustus‘великий, величественный’ -> Augustus(титул, присвоенный императору Октавиану) -> Augustus(название месяца, данное по имени Окгавиана Августа; сравните также: июль — по имени Юлия Цезаря).
Ещё раз о мехе
На примере французского слова ao^utмы видели, как неузнаваемо может измениться звуковой облик слова [ауг'yстус] -> [у]. Конечно, не во всех случаях эти изменения приводят к столь же радикальным результатам. Рассмотрим один из примеров фонетических изменений, относящийся к истории русского языка.
Слово мехв этимологических словарях обычно сопоставляется с латышским maiss[м'aис] ‘мешок’. На современном уровне развития русского и латышского языка общим у этих слов является только начальное м– , причём даже количество букв в сравниваемых словах оказывается неодинаковым. Но попробуем, выявляя отдельные звенья фонетических изменений, восстановить наиболее древнюю форму каждого из сравниваемых слов.
Ещё совсем недавно — до 1918 года — в русском слове мехбыло не три, а четыре буквы, причём одна из них писалась не так, как сейчас: мhхъ. Наличие буквы «ять» в этом слове говорит о том, что здесь когда-то был долгий гласный или же дифтонг оiили ai, который в русском языке давал в конечном счёте h(см. таблицу фонетических соответствий). В латышском слове сочетание aiтоже может отражать более древнее oiили ai. Данные других родственных языков говорят о том, что русское hи латышское aiв словах мhхъи maissвосходят к более древнему oi. Таким образом, начальная часть сравниваемых слов ( мh– и mai– ) после восстановления их древнейшей формы оказалась одинаковой. О том, что балтийское (то есть литовское, латышское или древне-прусское) sможет соответствовать славянскому ch[x], выше уже говорилось (см. примеры на #стр112). Следовательно, русское мhх– и латышское mais– полностью соответствуют друг другу.