К счастью по карте

Я с самого детства знала, что вижу немного не то и не так как другие. Мой мир был шире, я не могла сформулировать эту широту, а просто чувствовала. Но когда я попыталась рассказать детям о том, что вижу, как за ними стоят полуразмытые туманные силуэты, то меня подняли на смех. Меня это не останавливало, и я продолжала рассказывать своим дворовым приятелям все, что видела. Но однажды, когда мне было примерно восемь лет, произошел случай, после которого я больше ничего сверстникам не рассказывала, и за мной во дворе закрепилась кличка «странная», от которой лучше держаться подальше.

Дело бы в том, что я рассказала одной девочке, которую звали Маша, что рядом с ней стоит какая-то измученная

жизнью женщина с тусклыми глазами и глубокими морщинами на лице, можно сказать «бабушка», гладит ее по голове и что-то шепчет. Мне тут же дети закричали, что я опять вру, но я начала описывать бабушку: темно-синяя юбка, темно-синий пиджак, белая кофта с бантиком под горлом, темно-красные туфли, темно-красная сумка, седые волосы забраны в пучок, глаза ярко-голубые и на правой щеке родинка. Эта бабушка стояла ко мне правым боком, а потом она повернулась другим боком и я увидела, что ее костюм в каких-то темных пятнах. Затем старушка посмотрела прямо на меня, улыбнулась и погрозила мне пальцем, а потом медленно пошла с детской площадки в сторону придомовой парковки машин. Я пошла за ней, а дети из любопытства за мной. Всем было интересно куда меня, по их мнению, вранье заведет. В итоге старушка подошла к одной из машин, дотронулась до водительской двери и пропала. Все это я радостно описала детям. Девочка сказала, что я привела всех к машине их семьи. И что это вообще глупая шутка. В общем, мы вернулись на детскую площадку и продолжили кататься на карусели. А через несколько дней к нам домой пришла мама этой девочки.

– У меня к вам серьезный разговор, я мама Маши, с которой дружит ваша дочь – начала она.

– Какая именно дочь? – спросили родители.

– Та, что Ариадна – ответила мать Маши.

– Проходите в кухню, там и поговорим – сказала моя мать.

Меня и мою старшую сестру Антонию и выставили за дверь, мы хотели подслушать, но бабушка нас отогнала от двери и отправила в нашу комнату. Потом меня вызвали на кухню, за мной увязалась и сестра. Мы всегда были с ней вместе. Внешне мы были очень разные: Антония светловолосый и синеглазый ангелочек, а я – черноносая с темно-зелеными чуть раскосыми глазами. Антония была бойкой, активной и пробивной, а я – спокойной и рассудительной. Бывало, что мы ссорились, но если что-то случалось, то всегда были друг за друга горой.

– Ариадна, ты когда-нибудь видела бабушку Маши?– строго спросила меня моя мать.

– Бабушку Любу? Конечно, видела и не раз – ответила я.

– Не бабушку Любу, а другую бабушку – уточнила мать Маши.

– А у Маши есть еще бабушка? Нет, другую не видела – ответила я.

– Да, есть, это бабушка Алеся – сказала мать Маши.

Я пожала плечами, я ведь уже ответила.

– Ты знала, что бабушка Алеся умерла? – снова спросила меня мать Маши.

– Я не знала, что у Маши есть бабушка, которая умерла – ответила я.

– И не знаешь когда умерла? – спросила меня мать Маши.

– Нет, не знаю – снова ответила я.

– Ты знаешь, какая машина у машиного папы? – спросила меня моя мать.

– Видела, что большая и рыже-коричневая – ответила я.

– Нет, у него другая машина – сказала мать Маши.

– Тогда не знаю – ответила я.

– Как не знаешь, если прямо к ней привела всю вашу дворовую компанию? – спросила мать Маши.

– Маша сказала, что это машина их семьи, а поскольку я папу Маши видела раньше на рыже-коричневой машине, то я подумала что это, наверное, ваша машина – ответила я маме Маши.

– Давай я спрошу прямо: кто тебе сказал, как выглядела бабушка Маши и что вы делали у машины машиного отца? – спросила мать Маши.

– Вчера рядом с Машей появилась какая-то бабушка, погладила ее по голове и пошла к стоянке машин в нашем дворе. Я пошла за ней, а все за мной. Эта бабушка остановилась перед машиной, там, где дверь водителя и исчезла – честно ответила я.

Мои родители занервничали.

– Как выглядела эта бабушка? – спросила мать Маши.

– Ну, обычная

бабушка, темно-синяя юбка и такой же пиджак, красные туфли и сумка. Мне показалось смешным, что бабушка, а такие яркие туфли и сумка. А еще у этой бабушки были голубые глаза и родинка на правой щеке. И потом, когда она повернулась, я увидела что ее костюм с левого бока весь в темных пятнах – честно ответила я.

Мать Маши внимательно посмотрела на меня, потом на моих родителей. Я улыбалась и не чувствовала за собой никакой вины, я же не соврала. Потом достала фотографию из сумочки и показала моим родителям. Родители смотрели на фото, потом смотрели на меня, потом снова на фото. Все молчали. Мое описание и фотография были очень похожи.

– Я прошу вас сделать так, чтобы ваша дочь не общалась с моей – после длительного молчания произнесла мать Маши. – Ваша дочь, вы извините, но она странная. Я не хочу, чтоб у моей дочери был такой круг общения.

Отец устало провел рукой по лицу, а мать стала уверять, что это все неудачные шутки. Мать Маши ушла. На меня осуждающе смотрели родители. Я не знала что сказать, я ведь не соврала.

Моя мать начала плакать, а отец сказал, что эти фантазии ему надоели, может и правда пора показать меня врачам-психиатрам. Сестра впилась в меня клещом и заревела, сказав, что она не отдаст меня на опыты. Мы с ней недавно тайком от родителей посмотрели по телевизору фильм «Ганнибал Лектор», толком ничего не поняли, но кадры из психиатрической больницы врезались в память. И сестра была готова вплоть до побега со мной защищать меня от попадания в такое учреждение. В итоге ревели мы с ней обе. Хоть сестре было всего на два года больше чем мне, но она была решительнее и сообразительнее меня на много.

В общем, родители взяли с меня слово, что я больше так не буду. Никаких больше фантазий и рассказов о том, чего нет. Тогда я отчетливо поняла, что нужно молчать, чтобы ни происходило. Молчание – это пока моя зона безопасности.

Через пару дней сестра подслушала разговор матери и бабушки о том, что случилось. Оказывается та старушка, которую я видела рядом с Машей, была ее бабушкой по отцовой линии. Но какай-то там вышел семейный конфликт, что сын и мать много лет не общались. В тот день, когда я ее видела рядом с Машей, эта бабушка умерла. Ее сбила машина. И была она одета именно так, как я описала. А когда им позвонили дальние родственники и сообщили об этом, то отец Маши принял решение ехать на похороны. Был заказан билет на самолет. И он сел в свой автомобиль, ту темную машину, чтобы ехать в аэропорт. Машина долго не заводилась без видимых причин, а потом в пути пошел дождь. Машину занесло на повороте и последнее, что помнит, что между ним и встречной машиной появилась его мать. Она обняла его и закрыла собой. Вся машина отца Маши была разбита вдребезги, а у него только легкое сотрясения мозга. Естественно, ни на какие похороны он не улетел – рейс он пропустил. А когда дочь рассказала им о том, что я видела рядом с ней какую-то бабушку, которую никто не видел и описала эту бабушку, то ее мать очень испугалась и решила оградить свою дочь от общения со мной.

Эта история отложила отпечаток на общение со мной ребят из моего двора. Со мной старались практически не общаться, видимо эта история стала достоянием всех родителей. Из опасения как бы чего не вышло, всем было запрещено играть со мной. Но у меня была сестра, которая всегда была за меня горой. Она привела меня в свою компанию более старших ребят, строго настрого запретив мне, о чем таком рассказывать.

Может все бы все и наладилось как-то, но через полгода у меня неожиданно открылся дар поисковика, а еще через год когда, в шутку с компанией играли в карты, то одна девчонка предложила: «А давайте учиться гадать?». Подружки сестры были старше меня и у них уже начали появляться интересы к мальчикам, у кого-то даже первая любовь. Им было интересно, кто кому нравится и когда ждать признаний в любви, в тринадцать-четырнадцать лет романтика уже становилась частью женской жизни.