К югу от платана
Шрифт:
– Блу? Ты меня слышала?
– Ммм?
– Я спросила, когда придет следователь.
– Около часа.
– Долгое будет утро, – вздохнула она.
– Еще какое.
Перси сунула руку в ведерко с водой, отжала губку и принялась отмывать дубовую половицу. Во второй руке она держала сухую тряпку из микрофибры, которой насухо вытирала доски, чтобы пол заблестел.
Дело это было утомительное, но результат того стоил. Специалисты утверждали, что дерево уксусом мыть нельзя. Он якобы разъедает древесину. Но как по мне, ради того чтобы раскрыть во всей красе то,
Я подползла на четвереньках к колыбельке и заглянула в нее. Флора уснула, ее ангельское личико разгладилось, щеки разрумянились. Ротик приоткрылся, и на губе белела капелька молочной смеси. Я промокнула ее уголком одеяльца. И помедлив с минуту, неохотно вернулась к работе.
Перси перебралась на другое место и ногтем отцепила приставшую к полу ворсинку.
– Думаешь, следователь будет проверять, нет ли на плинтусах пыли и пятен?
– Не знаю, но лучше перестраховаться. Когда я решила организовать в доме детский кружок, соцработник даже в шкафы заглядывал – вдруг там спряталась паутина?
– Вот черт.
– Они очень серьезно относятся к своей работе.
Я мысленно пробежалась по списку дел, которые необходимо было закончить до прихода следователя. Жаль, что времени на все, что я наметила сделать, явно не хватало. Я уже точно не успевала заменить уплотнитель в одной из рам на террасе. И треснувшую плитку в ванной на первом этаже. Отнести коврики в химчистку. Стать ниточкой в плотной ткани общества.
С тех пор как появилась Флора, я нисколько не расширила свой круг общения. Но сегодня вечером собиралась вместе с Марло пойти в «Аромат магнолий» и почитать пациентам. Делать мне этого совершенно не хотелось, но я знала, как серьезно к такому относятся суд и соцработники, и заставила себя выйти из зоны комфорта.
Взять с собой Флору было нельзя, с ней вызвалась посидеть Перси. И я в ужас приходила от мысли, что мне придется с ней разлучиться.
Я снова подошла к люльке и пригладила светлый пушок на голове малышки. Флора поначалу завозилась, но вскоре успокоилась.
Нет, я вовсе не испытывала радости от того, что запланировала на вечер. Но ради нее я готова была нацепить фальшивую улыбку и сделать все, что от меня требуется. Каждый шаг, который мне еще предстояло совершить, чтобы выйти из зоны комфорта, того стоил.
Каждый. Шаг.
А у меня было ощущение, что их впереди еще много.
– Просто позвони ей, Сара Грейс, – сказала Кибби, сидевшая за столом напротив меня. – Блу уже тысячу лет мечтает продать этот дом. И она вовсе не сидит взаперти. Я вчера видела их с малышкой в книжном.
– Правда?
Офис «Милого дома» находился на Оук-стрит, в трех кварталах западнее главной площади – и «Кроличьей норы». Когда-то в этом маленьком домике располагалась парикмахерская. Но шесть лет назад ее хозяин решил выйти на пенсию и выставил помещение на продажу, а я купила его на деньги, которые мне оставила бабуля Кэбот. Я тогда только пять месяцев как окончила колледж и пыталась убежать от прошлого и воплотить в жизнь еще оставшиеся у меня надежды и мечты о собственном бизнесе.
Позже я отремонтировала коттедж, убрав все, что напоминало об обосновавшейся тут еще в семидесятые парикмахерской – включая глянцевый коричневый линолеум и обои в желто-оранжевую полоску. И превратила его в уютное местечко с бледно-зелеными стенами, панелями цвета слоновой кости и сосновыми половицами. Входя в домик, посетитель сразу попадал в комнату, которую мы с Кибби называли приемной. По виду она смахивала на обычную гостиную – удобные диваны, мягкие кресла и журнальный столик. Там я беседовала с нашими потенциальными арендаторами.
Задняя часть домика представляла собой одно просторное помещение. С одной стороны в нем располагалась небольшая кухонька, с другой – наши письменные столы, а по центру стояла высокая стойка и четыре барных стула.
«Милый дом» постепенно расширялся, мебели становилось все больше – недавно мне пришлось установить в офисной части несколько стеллажей и картотечных шкафов. Порой я подумывала о том, чтобы сделать к коттеджу пристройку. А иногда приходила к выводу, что лучше просто перебраться в более просторное помещение. И второй план явно нравился дому больше. Ему страшно не хватало вечно царившей в парикмахерской суматохи. Он скучал по виниловым обоям, а мой дизайн обзывал скукотой.
– Это классика, – пыталась возражать я. Но коттедж только громче причитал, ни на минуту не давая мне забыть, что считает выбранный мной оттенок зеленого мерзким и унылым.
Слава богу, с годами я сообразила, как отключать у домов звук. Некоторые из них бубнили не переставая, и, не научись я прикручивать им громкость, я бы работать не смогла.
– Блу теперь почти каждое утро проводит в книжном. – Кибби подавила зевок. – Помогает новому владельцу Генри освоиться.
– Как? С младенцем на руках?
– Марло на этой неделе занята. Водит Мо по врачам – ему делают полное обследование.
У меня захолонуло сердце.
– О.
Бедный Мо. Бедная Марло.
– Ага, – едва заметно дрогнувшим голосом отозвалась Кибби. – Блу приходит еще до открытия, чтобы Флора – так назвали малышку – лишний раз не контактировала с покупателями. Оказывается, у новорожденных слабый иммунитет, так что в толчее им лучше не оказываться.
– Звучит разумно.
Теперь мне ясно было, почему Блу помогает Марло, несмотря на то что недавно стала матерью. Весь Баттонвуд знал, что Аллеманы были Блу ближе, чем родная семья.
– Блу носит малышку в слинге, – улыбнулась Кибби. – Выглядит просто очаровательно. Наверно, завтра снова ее увижу. Если хочешь, я могу рассказать ей о твоем предложении, прощупать почву и передать, что ты ей позвонишь.
Прошло уже три дня с тех пор, как я ездила на ферму Бишопов. И как бы мне ни хотелось поскорее отправить Блу предложение о покупке, неудобно было беспокоить ее буквально через пару дней после того, как она нашла подкидыша.
– Нет-нет. Я сама позвоню. Может, заскочу завтра в книжный. Мне бы тоже хотелось посмотреть на девочку.