К западу от Октября (сборник)
Шрифт:
– От скуки, – подхватил Чарли.
– Пра-а-ально! Следи за городом, сынок, а я еще поработаю. – Полковник Стоунстил вернулся к скрипучему столу и продолжил мять, ворочать и поколачивать странную, растущую под его руками фигуру. – Скуки здесь – навалом: отвешивай хоть фунты, хоть тонны. Скуки здесь – без конца и края: отмеряй хоть загробные ярды, хоть замогильные мили. Лужайки, дома, собачья шерсть, людские волосы, костюмы, что пылятся на витринах, – все одинаково унылое…
– От скуки, – договорил за полковника Чарли.
– А
– Не знаю… разбить окно в заброшенном доме с привидениями?
– Вот незадача, парень: в Грин-Тауне нет таких домов!
– Был один. Да и тот снесли.
– Вот и я говорю. Ладно… что еще приходит на ум?
– Устроить резню?..
– Резни тут отродясь не бывало. Подумать только, у нас даже шеф полиции – честный человек! Даже мэр – неподкупный! С ума сойти. Весь город погряз в болоте зеленой тоски! Последняя попытка, Чарли: что еще можно придумать?
– Сотворить мумию? – повеселел Чарли.
– Верно, палки-моталки! Учись, пока я жив!
Старик, не умолкая, пускал в дело ветхое чучело совы, крючковатый хвост ящерицы, пропахшие никотином бинты, завалявшиеся с 1895 года, когда он в один день сломал и лодыжку, и приятную интрижку, только-только приехав на горнолыжный курорт; резиновые заплатки для автокамеры машины «киссел-кар» 1922 года; отгоревшие бенгальские огни последнего мирного лета 1913-го, – и все это переплеталось, сливалось воедино под ловкими костлявыми пальцами.
– Вуаля! Гляди, Чарли! Готово!
– Вот это да! – У мальчишки отвисла челюсть. – Полковник, а можно я еще сделаю корону?
– Сделай корону, парень. Сделай.
Когда солнце уже стало клониться к закату, полковник и Чарли, а с ними их египетский друг спустились по скудно освещенной черной лестнице; шаги первых двух были тяжелы, как железные молоты, а третий то и дело подпрыгивал кверху, словно воздушная кукуруза над сковородой.
– Ну хорошо, мы обзавелись мумией, а что с ней делать, полковник? – недоумевал Чарли. – Ни поговорить, ни побегать…
– Этого нам с тобой и не требуется, парень. А вот горожане и заговорят, и забегают. Выгляни-ка на улицу!
Они отворили скрипучую дверь и увидели все тот же город, придушенный покоем, пораженный бездействием.
– Даже если ты, парень, сумел оправиться от Пустой Безнадеги, этого еще недостаточно. Город сжался, как часовая пружина, только вот циферблат оказался без стрелок, а из-за этого утром страшно просыпаться: вдруг настало вечное воскресенье! Как по-твоему, парень, кто избавит нас от этой напасти?
– Амон Бубастис Рамзес Ра Третий, прибывший спецрейсом в шестнадцать ноль-ноль?
– Да, парень, истинно так. У нас теперь есть исполинское семечко. Чтобы от него был толк, нужно его… что?
– Наверно… – поразмыслил Чарли, зажмурив один глаз, – посадить?
– Посадить! Затем понаблюдать, как оно дает всходы! А потом? Собрать урожай. Урожай! Вперед, сынок. Э-э-э… веди своего приятеля.
Полковник, крадучись, вышел в ранние сумерки.
За ним, поддерживаемая Чарли, вышла мумия.
В разгар Дня труда из Царства Мертвых явился Озирис Бубастис Рамзес Амон-Ра-Тот.
Земля дрожала, повсюду распахивались двери, но не от порывов осеннего ветра и не от грохота праздничного шествия во главе с мэром города (семь автомобилей плюс оркестр из дудок и барабанов), а от топота растущей толпы, которая хлынула на улицы, приливной волной затопив лужайку перед домом полковника Стоунстила. Чарли с полковником не один час сидели на веранде в ожидании этого взрыва безумия, этого штурма Бастилии. Теперь, когда обезумевшие собаки кусали мальчишек за пятки, а мальчишки приплясывали по краям толпы, полковник глядел сверху вниз на Творение (дело рук его и Чарли) и заговорщически улыбался:
– Итак, Чарли… Я выиграл пари?
– Еще бы, полковник!
– Тогда пошли.
По всему городу звонили телефоны, на кухнях пригорали обеды, а полковник выступил вперед, чтобы даровать собравшимся папское благословение.
В самой гуще толпы виднелась телега, запряженная лошадью. На козлах, ошалев от несказанной удачи, восседал Том Таппен, владелец еле живой пригородной фермы. Его бормотание заглушал восторженный рев толпы, потому что в повозке находился богатый урожай, созревший через четыре тысячи забытых лет.
– Да разольется великий Нил, да зарастет его устье, – выдохнул полковник, широко раскрыв глаза, – если это не настоящая мумия из Древнего Египта, завернутая в подлинный папирус и просмоленные лоскуты!
– Она самая! – крикнул Чарли.
– Она самая! – подхватили остальные.
– Вышел я утром пахать, – не унимался Том Таппен, – пашу себе и пашу. И вдруг – бац! Плуг вывернул из земли эту штуковину, прямо у меня перед носом! Мне чуть худо не стало! Подумать только! Не иначе как египтяне три тыщи лет назад прошли через Иллинойс – а мы-то не знали! Откровение, иначе не скажешь! Прочь с дороги, ребятня! Отвезу-ка я эту находку на почтамт. Пусть выставят для всеобщего обозрения! Но! Пошла!
Толпа отхлынула вместе с лошадью, телегой и мумией, оставив в покое старика полковника, который только что притворно ахал и таращил глаза.
– Чтоб мне сгореть, – прошептал он, – все идет как по маслу, Чарльз. Волнение, гомон, толки, безумные сплетни будут множиться до исхода тысячи дней или до Судного дня, смотря что наступит раньше!
– Так точно, полковник!
– Микеланджело нам в подметки не годится! Его «Давид» – может, и шедевр, только нынче он позабыт-позаброшен. То ли дело наша египетская диковинка… – Полковник прикусил язык, потому что мимо пробегал мэр.